В чужой стране
Шрифт:
Тягунов сразу объяснил, для каких целей нужен приемник, и сказал, что русские рассчитывают на его помощь.
— Хорошо! — Купфершлегер кивнул головой. — Все, что в моих силах, я сделаю… Но как подойти к ним, к этим болванам? — Напряженно думая, он постукивал пальцами по столу. — Постойте, постойте… Здесь есть микрофон! Из этой комнаты Шрейдер вызывает бараки… Репродукторы во всех бараках?
— Да, во всех.
— Хорошо!.. — Купфершлегер быстро поднялся. — Я не могу задерживаться, Борис. — Он первый раз назвал его так: Борис. — Кажется, у нас это получится!
На другой день Купфершлегер
— О, и господин зондер-фюрер здесь! Чудесно… — Купфершлегер по обыкновению добродушно улыбается. — Вы знаете, у меня возникла превосходная мысль. Да, да… Я даже сказал себе: молодец, Купфершлегер, твоя голова еще на что-то годится…
— Вы в этом сомневались, господин Купфершлегер? — комендант, протягивая руку помощнику главного инженера, ухмыльнулся.
— Я убедился, что мы с вами плохо работаем. Не можем выжать из этих русских побольше… Я не против карцера, голодных пайков. Все это надо, надо… Но ведь нет результатов, господин комендант! Результатов нет! — Купфершлегер сокрушенно разводит руками. — Боюсь, что нам придется отвечать перед Берлином. Выработка падает и падает! А в Берлине шутить не любят…
— Что вы тянете? — недовольно перебивает комендант. — Если есть дело, так выкладывайте! — Комендант не хочет подать вида, но он страшно заинтригован. Еще бы! Добыча угля срывается, а он ничего не может с этим поделать.
— Этим русским надо поднять настроение, дух поднять, господин комендант.
— Уж не хотите ли вы, чтобы я их коньяком поил или духовой оркестр в лагере завел?
— Нет, духовой оркестр не обязательно, господин комендант. Хотя, может быть, и это следует сделать… На первый случай можно предавать немецкую музыку. Немецкие марши! Господин Геббельс именно так делает… Пропаганда! Создать настроение! Пусть они слушают немецкие передачи, немецкую музыку. Это подействует лучше, чем тюрьма, могу вас уверить!
— Господин Купфершлегер говорит правильно. Это не дело — тюрьма… Надо знать русского человека! — произносит Траксдорф, многозначительно поднимая вверх указательный палец.
Комендант молчит, щурит глаза.
— Но у меня нет приемника… Где я возьму приемник? Не покупать же мне его!
— Приемник даст шахта. Это в наших интересах. Нам нужен уголь, господин лагерь-фюрер. Мы не хотим остаться без головы…
— Шахта? Тогда другое дело… Один приемник? А может быть, вы два дадите?
— Будет сделано! — Купфершлегер понимающе подмигивает коменданту. — Для вас я устрою превосходный приемник…
Через два дня в канцелярии уже стоял мощный многоволновый супер первого класса фирмы Филлипс. В присутствии коменданта приемник поместили в обитый железом ящик и закрыли на замок. Ключ забрал комендант.
— Шрейдер, без моего разрешения не включать. И не отходить от приемника, когда он работает! Головой ответите! И вообще надо поменьше его включать. Ну его к черту, этого Купфершлегера, с его выдумкой… Музыки им надо! Я бы дал им музыку…
Приемник есть. Теперь надо перестроить работу канцелярии так, чтобы писаря могли находиться в ее помещении в любое время, особенно рано утром и поздно вечером, когда нет ни немцев, ни «воспитателей». Но как это сделать? Как убедить лагерь-фюрера, что писарям необходимо находиться
Повод для разговора нашелся на другой же день. Солдаты не разбудили вовремя поваров, завтрак для утренней смены запоздал. Вместо пяти часов утра пленных отправили на шахту в шесть. Комендант посадил на гауптвахту старшего конвоя и накричал на лагерь-фюрера, отвечающего за внутренний порядок.
Виганд весь день ходил надутый, распекал всех, кто попадался под руку. Досталось от лагерь-фюрера и Тягунову.
— Никакого порядка! Смотрите у меня, смотрите… Поваров не могли разбудить! Подлецы! Канальи!
— Порядка у нас действительно нет, господин лагерь-фюрер, — покорно ответил Тягунов. — Но что мы могли сделать? Ведь ночью нет дежурного писаря. Если бы был дежурный…
— Дежурный? — Виганд, сердито шагавший по канцелярии, остановился, поглядел на Тягунова. — Дежурный должен быть! Он разбудит этих чертей, поваров, и поможет конвою поднять бараки…
— Отлично придумано, господин лагерь-фюрер! Писарь может сделать все это и без конвоя. Он поднимет нужные бараки через микрофон из канцелярии и в шесть утро примет по телефону с шахты все сообщения о ночной смене. К вашему приходу у вас на столе будет лежать рапорт о ночной смене и за прошлые сутки. Вы будете готовы каждую минуту доложить господину коменданту или в Лувеи…
— С сегодняшнего дня я назначаю дежурных писарей! Я покончу с этими беспорядками! — Виганд, толстый, краснощекий, картинно заложил руку за борт мундира. — Покончу! Тягунов, сегодня же назначить дежурного писаря!
— Нужно отдать приказ начальнику охраны. Ночью сюда не пропустят.
— Вызовите ко мне начальника охраны! Быстро!
…В три часа пятьдесят минут утра дежурный писарь Тягунов подходит к главным воротам лагеря. Канцелярия находится на территории лагеря, но отгорожена от него проволокой, пройти в нее можно только через главные ворота; рядом с ними устроена калитка, ведущая в коридор аз колючей проволоки. Этот узкий коридор — единственный ход в канцелярию.
Часовой, увидев писаря, молча открывает главные ворота и калитку в проход к канцелярии.
В пустой канцелярии — тишина. Окна плотно закрыты изнутри ставнями и задернуты шторами. Старательные писаря тщательно выполняют приказ о полной светомаскировке. В последнее время над Бельгией все чаще пролетают англо-американские бомбардировщики.
Включить микрофон и репродукторы бараков утренней смены, объявить подъем — дело одной минуты. Дежурные повара уже разбужены — они ведь живут в одном бараке с Тягуновым. Все, что нужно к выходу смены на работу, подготовлено еще накануне, с вечера.