В День святого Валентина
Шрифт:
Конечно, он уже не чувствует неловкости в ее присутствии, но ведь и ее он больше не волнует. Они чужие. Нет, они скорее похожи на давних знакомых, переставших быть друг другу интересными. Сандра со дня похорон своего отца так пристально не разглядывала Коннора. Тогда она заявила ему, что хочет расторгнуть с ним брак и уйти из «Шервуд косметикс».
Она удобно откинулась в кресле, закинув ногу на ногу, и уставилась на профиль Коннора, резко выделявшийся на фоне серо-голубого зимнего неба. Он не отличался красотой в обычном смысле этого слова —
Скорее всего, женщины правы, спокойно признала Сандра. И с этим приходилось мириться.
Ей вдруг стало любопытно: кто планировал его визиты к парикмахеру? Кэрол? Коннор, безусловно, теперь лучше причесан, чем до переселения в это кресло.
Следует признать, что и кабинет выглядит лучше. Перемены со времен Сайласа Шервуда были на первый взгляд малозаметны — как будто Коннор все еще находился под диктатом тестя. А может быть, отец был просто занят более важными делами, чем обихаживанием офиса?
На месте любимого Сайласом офорта Энди Уорхола висел теперь нежный акварельный пейзаж, изображающий лодку под мостом. Мягкая мебель оставалась прежней, но диван и кресла заняли другой угол, и обстановка стала казаться менее официальной. На столе ничего не было, за исключением нескольких папок, в точности как у Сайласа, но на новом кофейном столике лежали какие-то бумаги, чего Сайлас наверняка не допустил бы. Когда-то зеленые стены превратились в бежевые, а Сайлас верил, что именно зеленый цвет хорошо снимает стресс.
Коннор положил телефонную трубку и поднялся. Сандра только сейчас заметила, что на нем белый лабораторный халат. И это тоже было непривычно. Она не помнила, чтобы отец ходил в халате, хотя тот был доктором химических наук, так же как и Коннор. Молодой, подающий надежды ученый сразу понравился Сайласу Шервуду.
— В чем дело, Сандра?
Должно быть, она вздрогнула, так как брови Коннора удивленно поднялись.
— Не претендую на роль психиатра, но, когда я спросил тебя, не хочешь ли пересесть на диван, ты не слышала вопроса. К тому же ты принялась грызть ногти, как только вошла. Смотри, к обеду съешь всю руку.
Сандра отдернула руку ото рта, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Она перестала грызть ногти с тех пор, как ей исполнилось одиннадцать. Не стоит вспоминать, что отец говорил о рецидивах.
— Спасибо, что нашел для меня время, Коннор. Извини, я отвлекаю тебя от дел, но это ненадолго, ведь Ларри ждет в приемной.
— Ничего страшного, подождет.
Сандра осталась в кресле, абсолютно забыв о приглашении пересесть.
После минутной паузы Коннор облокотился
— Если ты попросила о встрече, значит, случилось что-то серьезное.
В его тоне не было сарказма. Конечно же, сказала она себе, у него нет причины быть саркастичным. Он просто констатирует факт. Коннор знает, что она не станет беспокоить его по пустякам.
— Я по поводу графини, — начала она. — Мне звонил Хартфорд. Она очень плоха. Он считает, что она не протянет и недели. Я вылетаю в Финикс сегодня вечером, как только Энни достанет билет на самолет, и… — Она запнулась, голос ее от волнения стал хриплым. — Хартфорд считает, что и ты должен приехать.
— Он так считает? — Коннор, покачивая ногой, смотрел на свой ботинок. — А ты сама что думаешь?
Идиотка, подумала она. Как будто Коннор должен действовать по указке какого-то дворецкого! И, уж конечно, он не станет плясать под дудку Сандры. Но ведь она и не пытается навязать ему поездку в Финикс, напомнила она себе. Коннора просят об одолжении, вот и все!
— Я имею в виду, — продолжала она настойчиво, — он не хочет, чтобы графиня что-нибудь заподозрила, а это произойдет, если я поеду одна. И если…
Коннор опередил ее:
— Ты не хочешь говорить ей, что мы разводимся?
— Она умирает, Коннор, зачем ее тревожить?
Он не спорил.
— Почему же Хартфорд не сказал нам раньше, что графиня так серьезно больна? Или почему она сама не сказала?
— Она не хотела меня волновать.
Он выглядел несколько обескураженным.
— Ты уверена, что она ничего не знает о разводе?
— Только не от меня.
Голос Сандры прозвучал резче, чем она хотела. Ты цивилизованная женщина, напомнила она себе, нет необходимости кричать.
— Я собиралась навестить ее через пару недель и все ей рассказать.
— Ну, а я-то уж точно ничего ей не говорил. Я с ней даже не разговаривал с тех пор.
— Я тебя не обвиняю. Уверена, у крестной были причины не говорить мне о заключении врачей. Ты же знаешь, они могут и ошибаться.
— Но в данном случае, как я понимаю, диагноз был правильным.
— Возможно, она не хотела признаваться в этом, даже зная о приближении конца. Думаю, она хочет умереть достойно, так же, как и жила, и не желает, чтобы вокруг ее смертного одра собирались толпы, соболезнующих.
— А может быть… — он запнулся. — Нет-нет, продолжай…
— И, конечно, смерть моего отца всего за несколько недель до того, как она узнала свою правду…
Коннор кивнул.
— Это я могу понять. Правда, я не уверен, что она не подозревает, каковы наши отношения. Ну, как поступим?
— Хартфорд хочет сказать ей, что мы сумеем выбраться к ним на выходные, отдохнуть. Погода в Финиксе отличная, и это покажется ей убедительным.
Сандра решила не упоминать, что Хартфорд говорил о втором медовом месяце, — не имеет смысла. Коннору это замечание показалось бы еще забавнее, чем ей.