В деснице благодати
Шрифт:
мольбы о прощении».
И многие верят ему, долгие годы живя с убеждением, что Царство Божье не для
них. «Наверное, я слишком много раз приходил к источнику благодати. Я не достоин
снова просить о прощении».
Извините меня за резкость, но кто вам сказал, что вы были достойны прощения в
первый раз? Когда вы пришли ко Христу, разве Он не знал все совершенные вами к
этому мгновенью грехи — все до единого? Знал. Знал ли Христос
совершите в будущем — все до единого? Да, Он знал и это. Значит, Иисус спас вас, зная
все ваши грехи, от начала до конца вашей жизни? Да. Имею ли я в виду, что Он готов
принять вас в число Своих детей, хотя и знает обо всех ваших ошибках в прошлом и
будущем? Да, именно так.
И сдается мне, что Бог это уже доказал. Если бы ваши грехи были слишком велики
для Его благодати, Он вообще не стал бы вас спасать. Для небес ваши искушения — не
сенсация. Ваш грех не удивляет Бога. Он видел, как грех подкрадывался к вам. Есть хоть
какие-то основания думать, что Тот, Кто принял вас в первый раз, не будет принимать
вас каждый раз?
С другой стороны, сам факт враждебных действий сатаны против вас должен
означать, что вы на стороне правды. Вы заметили, у кого еще были такие внутренние
конфликты? У Павла. Посмотрите, в каком времени Павел употребляет глаголы.
«...Не понимаю...»
«Доброго, которого хочу,не делаю...»
«...Я нахожу...»
«...В членах моих вижуиной закон...» (см.: Рим. 7:15-23, курсив мой. — М. Л.).
Павел употребляет глаголы в настоящем времени. Он описывает не конфликт в
прошлом, а конфликт в настоящем. Насколько мы можем понять, Павел переживал
внутреннюю борьбу даже в момент, когда писал это послание. «Макс, вы хотите
сказать, что апостол Павел боролся с грехом внутри себя, когда писал одну из книг
Библии?» А можете вы представить стратегически более благоприятный момент для
нападок сатаны? Нельзя ли допустить, что сатана боялся тех плодов, которые принесет
Послание к Римлянам?
А может так случиться, что сатана боится тех плодов, которые принесет ваша
жизнь? И разве не стоит допустить, что он преследует вас не оттого, что вы так слабы, а
потому, что можете стать таким сильным? Возможно, стараясь одолеть вас сегодня, он
надеется, что в завтрашней борьбе ему будет противостоять на одного миссионера, писателя, благотворителя или песнопевца меньше?
2.
Позвольте вооружить вас второй истиной для битвы. Первая была о том, кто вы, —
вы дитя Божье. Вторая будет о том, что должно вами руководить — Слово Божье.
Подвергаясь нападкам сатаны, мы склонны сомневаться в том, что Бог
действительно дал нам Свои заповеди; мы ищем себе оправдания, как я в случае с той
дорогой, где было одностороннее движение. «Закон необходим для других, не для
меня. Я хороший водитель». Сомневаясь в действенности закона для меня, я мысленно
умаляю его авторитет.
По этой причине Павел сразу напоминает нам: «...закон свят, и заповедь свята и
праведна и добра» (Рим. 7:12). Слово, переводимое как «святой», происходит от
древнегреческого корня «hagios», что значит «особый», «иной». Заповеди Бога святы, потому что они исходят из иного мира, иной сферы.
В каком-то смысле запрещающий знак в начале того обходного пути исходил из
иной сферы. Мысли наших городских законодателей — совсем не то, что мои мысли. Их
заботит общее благо. Меня заботит мое личное удобство. Они ориентируются на то, что лучше для города. Я нацелен на то, что лучше лично для меня. Они знают, как ездить
безопасно. Я знаю, как ездить быстро. Но они не издают законы для моего
удовольствия. Они издают законы для моей безопасности.
Так же и с Богом. В том, что мы считаем удобными обходными путями, Бог видит
опасность. Он не дает нам законы для нашего удовольствия. Он дает их нам, чтобы
защитить нас. В своих внутренних конфликтах мы должны полагаться на Его мудрость, а
не на нашу. Вселенную создал Он; Он знает, что нам нужно.
Но в своем упрямстве я думаю: я сам.Мое пренебрежение к знаку «Хода нет»
выявляет безобразную, эгоистическую сторону моей натуры. Если бы я не узнал закон, я
бы никогда не узнал, насколько я эгоистичен.
Интересную иллюстрацию к этой теме написал тысячу семьсот лет назад Августин в
своей «Исповеди»:
По соседству с нашим виноградником стояла груша, отягощенная плодами, ничуть не
соблазнительными ни по виду, ни по вкусу. Негодные мальчишки, мы отправились отрясти
ее и забрать свою добычу в глухую полночь; по губительному обычаю наши уличные
забавы затягивались до этого времени. Мы унесли оттуда огромную ношу не для еды себе
(если даже кое-что и съели); и мы готовы были выбросить ее хоть свиньям, лишь бы
совершить поступок, который тем был приятен, что был запретен1.