В дни торжества сатаны
Шрифт:
Да, да, — пожалуйте-ка сюда, милейший друг. Пожалуйте к ответу. И заранее имейте в виду — вам не помогут никакие увертки. Вас требует к допросу не кто иной, как джентльмен, который в течение пяти лет повелевал всем континентом Нового Света и привык читать в сердцах людей самые тайные и хитрые мыслишки так же легко, как написанный на отличной машинке доклад секретаря Синдиката трестов.
Итак, — начинайте, высокочтимый сэр. Говорите без всякого стеснения и совершенно откровенно. Во-первых — сейчас далеко за полночь и все давно спят. Во-вторых, если бы в доме еще и не спали, то все равно нас здесь никто не подслушает: когда ушел Джефферсон, я собственноручно запер за ним
Гм… Я вижу — вы смущены. Вы не знаете, с чего начать? Хорошо, я вам помогу. Что вы скажете, например, о ваших отношениях к мисс Мэри?
Что? Говорите громче, мистер Гарвей. Громче и яснее. Вы лепечете что-то о дружбе? Милый мистер Джон — ваша попытка обмануть меня очень неудачна. Ваши хитрости шиты белыми нитками. В лучшем случае, они могли бы одурачить только какого-нибудь жалкого простака. И то при условии, что его не успели еще просветить проповедники «земного рая».
Ах, сотрите, ради Бога, с вашего лица выражение оскорбленного недоумения. Во-первых — оно очень не идет к вам, а во-вторых, вы не хуже меня знаете, что приведенный вами аргумент зиждется далеко не на прочном фундаменте. Вернее, этого фундамента вовсе нет. Вам угодно знать, почему? Потому, что дружба между мужчиной и женщиной — химера. Слышите ли — химера.
Вы не возражаете? Впрочем — это довольно трудно сделать.
Дорогой сэр! Считаю, что по первому пункту вы разбиты наголову. С вашего разрешения, мы перейдем сейчас к остальным. Если вы позволите, я, для сокращения нашего диспута, просто буду предлагать вам вопросы. Вопросы краткие и ясные, на которые вы должны так же кратко и ясно отвечать. Вы согласны? Отлично.
Итак, если мисс Мэри вам не друг, то кто же она?
Вам небезызвестно, конечно, что не очень старого еще и физически здорового мужчину могут влечь к молодой женщине чувства, число которых весьма ограничено. Я лично всегда подразделял их на две категории: чувства, если можно так выразиться, бесполые и чувства, основанные исключительно на половом влечении. К первой категории принадлежат: чувство родственное, чувство дружбы и чувство симпатии. Ко второй — чувство грубой похоти и, наконец, чувство любви.
Разберем последовательно обе категории. Насколько мне известно, вы ни с какой стороны не приходитесь мисс Мэри родственником. Равно вы не отрицаете и того, что дружба между мужчиной и женщиной — химера. Таким образом, из первой категории остается только одно чувство симпатии.
Нет, милый мистер Джон — вам не поймать меня и на эту удочку. Чувство бескорыстной платонической симпатии со стороны мужчины к молодой и красивой женщине? Ха-ха! Нет, старина — это тоже химера. И вы никогда не заставите меня поверить в нее. — Никогда.
Итак — по третьему пункту первой категории вы также потерпели полное поражение.
Дальше, вы никогда не были самцом и только самцом. Вы обманывались, разочаровывались, вы презирали самого себя за доверчивость, но тем не менее вы никогда не искали сближения с женщиной только для того, чтобы обладать ее телом и грубо наслаждаться им. Вы всегда искали иллюзии и если, как вы уверяете, ваше сердце никогда не было способно к любви, то все же вы не станете отрицать, что в женщинах вы старались найти прежде всего это чувство. Вы не любили сами, но требовали, чтобы любили вас. И не ваша вина, если из тридцати восьми женщин, пересекших ваш жизненный путь, ни одна не оказалась достойной оказанного ей вами доверия. Да, вы решительно не при чем, если вместо вас любили ваши семь миллиардов. Вы просто были
К вашей чести, мистер Джон, я должен признать, что грубая похоть никогда не властвовала над вами. Если так было в течение сорока восьми лет, то ясно, что и теперь не может быть иначе. Следовательно, вы разбиты еще по одному пункту.
Остается последний из них — самый невероятный, а именно, что вас влечет к мисс Мэри чувство любви. Что? Вы говорите об абсурдности такого предположения? Хорошо, хорошо, милейший — «Rira bien celui qui rira le dernier» [4] .
4
Хорошо смеется тот, кто смеется последним (фр). (Прим. изд.).
Дедуктивный метод логического мышления устанавливает как незыблемое основание, что для решения данной задачи должны быть построены на одном и том же базисе несколько различных гипотез. Каждая из них, начиная с самой вероятной, должна быть всесторонне исследована. Второй незыблемый закон того же метода гласит: если путем логики все самые вероятные гипотезы будут опрокинуты, то истина скрывается в той из них, которая кажется самой невероятной и неприемлемой.
Мы перебрали с вами все самые вероятные гипотезы о причинах вашего влечения к вашей гостье. И, за исключением последней, все они опрокинуты доводами логики. Следовательно, сколь это не кажется невероятным, остается признать, что разгадка вашего отношения к мисс Мэри таится в вашей любви к ней.
Законы логики неумолимы и спорить против них бесполезно. Нет, нет — довольно. Словопрения ни к чему не поведут.
Вы влюблены, Джон Гарвей. Теперь мне понятно все: и полная перемена ваших привычек, и ваше вечное сидение в комнатах ваших невольных гостей, и ваше подчинение желаниям и даже капризам мисс Мэри, и то чувство скуки и неудовлетворенности, которое вы ощущаете вдали от вашей милой гостьи. Мне понятна и ваша беспричинная радость, когда вы ловите на своем лице ее долгий взгляд, и трепет, который пробегает по вашему телу, когда девушка кладет на вашу руку свою маленькую бархатистую ладонь.
Вы старый осел, уважаемый сэр, старый осел. Влюбиться в двадцатитрехлетнюю красавицу, стоя на грани шестого десятка! Имея при том всю жизнь позади и впереди никаких решительно перспектив… И какие у вас данные на взаимность? Неужели только то, что молодая девушка охотно проводит время в вашем обществе, гладит вас иногда по руке и смотрит в ваши глаза долгим взглядом? Или, может быть, ее фраза, от которой вы четыре дня назад пришли в телячий восторг и весь день ходили с идиотским выражением высшего благополучия на лице?
Я до сих пор краснею за вас при воспоминании о том, как вы после разговора, приведшего вас в такое состояние, спустились в свой подвал и пять минут носились по комнате, выделывая такие пируэты и антраша, которым позавидовал бы любой каннибал. Мало того, услышав чьи-то шаги и едва успев сесть в ближайшее кресло, вы при виде вошедшего Джефферсона ни с того ни с сего приказали ему принести себе бутылку вина. Затем совершенно без всякой причины подарили почтенному слуге и его приятелю Гопкинсу по сто долларов. Джефферсон, верный себе, не удивился даже и на сей раз. Думаю, однако, что столь странные поступки господина послужили, десять минут спустя, благодарной темой для обмена мнений между обоими слугами.