В дни войны и мира
Шрифт:
Но город все же оказался во вражеской блокаде, положение его было серьезным. В связи с этим было решено срочно изъять из состава ленинградского ПВО часть зенитных артиллерийских подразделений и усилить ими противотанковую оборону на особо опасных направлениях. Корабельной артиллерии тоже было приказано сосредоточить свой огонь на участке Урицк, Пулковские высоты, поддерживая оборонявшуюся здесь 42-ю армию. Одновременно для создания глубоко эшелонированной обороны эту армию усиливали за счет части сил 23-й армии.
Формировались отдельные стрелковые бригады из моряков Балтийского флота, курсантов военных училищ и войск НКВД. И все
В ночь на 14 сентября 1941 года Климента Ефремовича Ворошилова по указанию Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина срочно вызвали из Ленинграда в Москву. Он вылетел туда на самолете. Вместе с ним убыли Л. А. Щербаков и Л. М. Китаев. А мне же и С. В. Соколову было приказано задержаться, чтобы сдать дела нашего секретариата.
Выполнив это указание, я съездил в больницу им. Я. М. Свердлова, где встретился с раненым полковником К. К. Чистяковым, работником аппарата Совнаркома СССР, временно прикомандированным к К. Е. Ворошилову. Доложил ему, что маршал приказал тоже вывезти его в Москву. Нужно ли говорить, как растроган был Константин Константинович такой заботой о нем!
И вот сборы закончены. Нелегко было расставаться с верными друзьями Вениамином Андреевичем Андреевым, Григорием Васильевичем Сапожниковым, с другими сотрудниками секретариата — машинистками, водителями. Ведь сколько раз мы вместе смотрели смерти в глаза, сопровождая маршала в его поездках по фронтовым дорогам! А вот теперь пришла пора расстаться.
18 сентября на легкокрылом санитарно-транспортном самолете мы с С. В. Соколовым и К. К. Чистяковым поднялись в воздух. Самолет на малой высоте пошел над Ладожским озером.
Не долетев до Тихвина, прямо на лугу совершили посадку и переночевали в стоге сена. Следующая посадка и ночлег были уже в Череповце. Здесь мы едва ли не впервые с начала войны спокойно отдохнули и даже не торопясь поужинали. И снова в воздух. На третьи сутки через Вологду прибыли на подмосковный аэродром Быково.
Москва обрадовала и одновременно насторожила. За время нашего отсутствия она во многом изменилась. Вечером ее небо пятнали аэростаты воздушного заграждения. Окраины ощетинились противотанковыми ежами и надолбами. Здесь и там виднелись позиции зенитных артбатарей.
Налеты вражеской авиации на столицу начались с 22 июля. В этот день враг бросил на нее 220 тяжелых бомбардировщиков. Но из этих сотен самолетов лишь единицы смогли прорваться сквозь воздушный зенитный заслон. Небо Москвы оказалось неприступным для фашистских асов.
Правда, кое-где, особенно на окраинах, были видны оспины от вражеских бомб. Это фашистские бомбардировщики, удирая от краснозвездных истребителей, беспорядочно сбрасывали их для облегчения.
Поначалу думалось, что в Москве обоснуемся надолго. Но не прошло и трех дней, как мы снова оказались под Ленинградом. Дело в том, что Ставка Верховного Главнокомандования поставила задачу 54-й армии, которой тогда командовал Маршал Советского Союза Г. И. Кулик, нанести удар по группировке войск противника на синявинском направлении, севернее Мги, и тем самым попытаться деблокировать Ленинград. Для оказания помощи командарму Ставка и направила К. Е. Ворошилова.
К сожалению, все усилия частей и соединений 54-й армии не увенчались успехом. 28 сентября мы снова возвратились в столицу.
По возвращении Климент Ефремович принял участие в работе конференции представителей СССР, Англии и
«Исходя из жизненных интересов не только советского народа, но и народов всех свободолюбивых стран, правительство СССР стремилось добиться заключения конкретных соглашений, направленных на мобилизацию сил союзных стран для борьбы против фашистской Германии… Со стороны Советского Союза в работе конференции участвовали И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, представители Наркомата обороны, Наркомата Военно-Морского Флота и Наркомата иностранных дел. Английскую делегацию возглавлял лорд У. Бивербрук, американскую — А. Гарриман».
В ходе конференции готовились соответствующие материалы, расчетные данные и другие документы. Часть из них отрабатывалась в нашем секретариате. Так что дел нам хватало. Но мы трудились с огоньком, гордясь тем, что вносим посильную лепту в успех конференции.
До нас доходили сведения о том, что партнеры из Англии и США подчас старались либо вообще уклониться от помощи, либо начинали выдвигать буквально кабальные условия. Но терпеливая и реалистичная позиция советской делегации все же одержала верх: были приняты обоюдоприемлемые решения. Огорчало, однако, то, что далеко не все наши заявки удовлетворялись полностью. Союзники, например, в два раза сократили заявку на поставку алюминия, в три с лишним раза — толуола, в десять раз — броневых листов. Не выполнялись оговоренные месячные планы по поставкам нам самолетов, танков, противотанковых ружей, зенитных орудий.
Но нас тогда радовал хотя бы даже сам факт созыва подобной конференции, ибо это свидетельствовало о том, что складывается фронт свободолюбивых народов во главе с СССР, Англией и США в противовес фашистскому блоку.
Глава третья. Готовятся стратегические резервы
Суровая осень сорок первого года каждому из нас, людей военных, припоминается не столько «в багрец и золото одетыми лесами», сколько грохотом танков и отблеском пожарищ. Враг рвался к Москве. В октябре обстановка на подступах к ней была прямо-таки критическая.
Мы знали, что Гитлер отдал командованию группы фашистских армий «Центр» изуверский приказ: Москва должна быть окружена так, чтобы ни один русский солдат, ни один житель — будь то мужчина, женщина или ребенок — не мог ее покинуть. Этим же приказом предписывалось «произвести необходимые приготовления, чтобы Москва и ее окрестности с помощью огромных сооружений были затоплены водой. Там, где стоит сегодня Москва, должно возникнуть море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира столицу русского народа».
Но вряд ли кто знал тогда вот еще что: в это же самое время у залива Одера, вблизи небольшого немецкого городка Фюрстенберга, шли подготовительные работы по созданию не менее «огромного сооружения» — памятника, который предполагалось поставить на одной из центральных площадей Берлина. Для этой цели вдоль искусственного залива Одера был создан огромный склад для хранения отборного гранита и мрамора. По личному указанию Гитлера в глубокой тайне немецкие архитекторы уже разработали и проект памятника — дворца с купольным залом на сто восемьдесят тысяч человек, над которым должен был вознестись огромный орел, вонзивший свои когти в земной шар.