В дурном обществе
Шрифт:
Сигарета Парри превратилась в столбик пепла, который внезапно упал на диван. Он вздрогнул, выругался и вороватым движением смел пепел на пол.
— Вы сказали, что Алби собирался встретиться со стариком, которого видел я, с тем, от которого воняло, как будто он уже месяц как умер…
— Его зовут Джонти. Не удивляюсь, что он убежал от вас. Он всех боится. Он бы не справился с нападавшими. Надеюсь, его они не поймали!
Сержант Парри некоторое время задумчиво грыз ноготь, а потом тяжело вздохнул:
— Хотите сказать, что мне придется гоняться еще за одним старым
— Понятия не имею, — призналась я. — Лица его я не видела, только руку; она иссохшая, как у скелета… — Вдруг кое-что пришло мне в голову. — Он бормотал, что когда-то неплохо зарабатывал, — вспомнила я. — Тогда мне показалось, что он просто болтает, но…
— Скорее всего, он неплохо зарабатывал попрошайничеством, — перебил меня Парри, — но потом вонь стала отпугивать людей!
— Я как раз собиралась сказать другое: может быть, он выступал в варьете, как Алби. Может быть, поэтому они и дружили.
Парри задумался и пожал плечами.
— Вряд ли мы найдем его, — сказал он, и что-то в его голосе заставило меня вздрогнуть.
Джонти либо сбежал насовсем и больше не вернется в эту часть Лондона, либо Мерв с дружками избавились и от Джонти, только в другом месте. Очередной старый бродяга умер в подъезде дома. Что тут такого?
Парри встал.
— Говорите, блондина зовут Мерв и он часто бывает в «Розе»?
— Совершенно верно. Тамошние завсегдатаи его знают. Когда я спросила насчет машины, его сразу позвали.
Парри мерил меня задумчивым взглядом.
— Вы и ваш друг… как его — Пател? Так вот, держитесь подальше от той пивной, ясно? Более того, Фран, начиная с сегодняшнего дня вообще держитесь подальше от того дела. Не забывайте о двух похитителях, в вас, мисс Варади, есть нечто такое, что не позволяет вас забыть!
Я следила, как его ноги постепенно поднимаются по ступенькам. Потом я тоже поднялась наверх навестить Дафну.
— Мне просто хотелось с кем-то поговорить, — объяснила я.
Дафна вгляделась в мое лицо и сказала:
— Дорогая моя, вы пережили сильное потрясение. Вам нужен глоточек бренди.
До этой минуты я и не понимала, что мое лицо выдает мое состояние. К бренди я отнеслась благосклонно, хотя обычно не пью. Я бессвязно попросила прощения за то, что побеспокоила ее. Большая, старомодная пишущая машинка, за которой надо сидеть выпрямив спину, как собака, которая «служит», по-прежнему стояла на столе, а сбоку от нее лежала стоика, как мне показалось, свежеотпечатанных листов.
Дафна пылко покачала головой:
— Не извиняйтесь, пожалуйста! Что случилось?
Я не могла рассказать ей всего, поэтому ограничилась следующим:
— Умер один мой знакомый старик. Его звали Алби Смит. Он был просто старым бродягой, но раньше, много лет назад, выступал в варьете с дрессированными пуделями. Он… — Я помолчала. — Какой-то любитель бега трусцой увидел его в канале и вызвал полицию.
— Ах ты, господи! —
— Помню, много лет назад, — сказала она, — я видела дрессированных собачек… кажется, они выступали в Королевском театре в Портсмуте. Они показались мне очень умными. Одна из них возила другую в колясочке.
— Может быть, вы видели именно Алби, — сказала я.
Но имени дрессировщика Дафна, конечно, не помнила, да и вообще Алби, скорее всего, выступал под псевдонимом.
— Почему он свалился в канал? — спросила Дафна.
— Полицейские считают, что он был пьян. То есть он, наверное, и был пьян.
Как он напился — вопрос другой, и Дафны он не касался.
Зато касался меня. Я должна была убедиться, что Алби проведет предыдущую ночь в безопасном месте. По крайней мере, я могла бы пойти вместе с ним к Джонти, а потом проводить обоих стариков в надежное убежище, где они могли бы вдали от посторонних глаз напиться до бесчувствия.
— О чем вы сейчас думаете? — спросила Дафна.
— Вчера ночью я видела его. Предлагала отвести его в приют, но он и слышать не желал…
— Там могло не оказаться свободного места, — заметила Дафна. — И если он сам не желал идти, вы не могли его заставить.
Я очень обрадовалась, услышав слова утешения.
— Как по-вашему, — спросила я, — у пуделей есть душа?
Задавая такой вопрос кому угодно, кроме Дафны, я бы чувствовала себя полной дурой. Моя же хозяйка и глазом не моргнула. Немного подумала и ответила:
— Не знаю. Да и никто не знает, правда?
— Сержант Парри, который приходил сообщить мне о смерти Алби, сказал: где бы Алби сейчас ни находился, ему там лучше, чем здесь.
— Ах, — вздохнула Дафна, — мы и этого не знаем. То, что он был бродягой, еще не значит, что он предпочел бы быть именно там, а не здесь — где бы это «там» ни находилось. С другой стороны, нет никаких оснований полагать, что сейчас ему плохо. Почему ему должно быть плохо? Лично я верю в переселение душ. Если я права, у Алби есть надежда начать все сначала. С другой стороны, если есть загробная жизнь, мне кажется логичным, что в загробной жизни все устроено гораздо лучше, чем здесь, у нас. Возможно, здесь ему и не было места, но там — на небесах или где-то еще — непременно должно найтись. По-моему, загробная жизнь такая, какой мы себе ее представляем. В случае вашего знакомого нечто вроде всегда открытой теплой ночлежки с неограниченным количеством коек.
— Надеюсь, там его не заставляют принимать ванну, — вздохнула я.
— Грязное тело не обязательно означает нечистую душу! — Дафна негромко кашлянула. — Я вовсе не претендую на авторство афоризма. Этому меня научили в воскресной школе сто лет назад. Помню, мы пели: «Ваши души будут чище штукатурки на стене!» Впрочем, не уверена, что правильно запомнила слова. Но мы так пели.
— Мне хочется думать, — сказала я, — что у всех нас есть душа, и у животных тоже. Где бы Алби сейчас ни находился, надеюсь, что Чау-Чау, Мими и Фифи тоже с ним, что они снова вместе.