В дурном обществе
Шрифт:
— Меня зовут Фран Варади. Я ищу одного пожилого бездомного, который вчера ночью мог спать на вашей паперти. Его зовут Джонти.
Сначала Валия пришла в недоумение, так как мой вопрос оказался неординарным, но потом ее румяное добродушное лицо помрачнело.
— Ну да, вчера ночью здесь точно кто-то ночевал! В два часа дня, когда мы с Мьюриел пришли на дежурство, запах еще не выветрился. Трудно убирать в таком большом помещении; о том, чтобы приглашать уборщиков за плату, не может быть и речи. Вот почему в Союзе матерей придумали график дежурств. Я не против — люблю чистить
Она самодовольно глянула на свою работу. Табличка была установлена в память «врача нашего прихода» и отдавала дань его почтению «к своему христианскому долгу и долгу целителя». Скорбящие пациенты лишились его внимания в 1894 году. Памятная табличка целителя сверкала, как золото, свидетельствуя об усилиях Валии. Я похвалила ее, и она засияла почти так же ярко.
— Вообще я ни от какой работы не отказываюсь, но всему есть предел; тяжелее всего убирать на паперти. Правда, самое плохое мне убирать не пришлось. Сегодня утром это сделал Бен, наш смотритель. Вонь там стояла такая, что пришлось извести целое ведерко «Джейза» и как следует выскрести. А все наш священник, понимаете ли.
К счастью, мне удалось более или менее понять, что она имела в виду.
— Вы хотите сказать, что священник позволяет бездомным ночевать на паперти?
— Не то чтобы позволяет, но и не выгоняет их. Раньше у нас была наружная сетчатая дверь, но вандалы ее выломали. А нынешний священник считает, что мы не должны отказывать бездомным в убежище, даже если ради этого приходится пускать их по ночам на паперть. Конечно, хочется проявить милосердие… — Валия глубоко вздохнула, и ее мощная грудь раздулась, как спасательный пояс. — Но всему есть предел! Нашему-то преподобному не приходится самому за ними убирать. Иногда… даже передать не могу, что после них остается.
— Значит, вашего смотрителя зовут Бен, — сказала я. — Он сейчас здесь?
Валия рассеянно прищурилась:
— Может, и здесь. Скорее всего, он сейчас в котельной — следит за печью. У нас с ней забот хватает. Она очень старая. Котельная в подвале, туда отдельный вход. Как выйдете, поверните направо и идите вдоль стены, увидите дверь и спускайтесь вниз.
Поблагодарив Валию, я отправилась искать смотрителя Бена. Если именно он сегодня утром прибирал на паперти, возможно, он видел или нашел что-то способное навести меня на след. Важно понять, что произошло здесь вчера ночью.
Я шагала вдоль стены церкви. Между храмом и оградой насадили живую изгородь, за которой не слишком хорошо следили. Возможно, когда-то здесь был сад. Кто-то, может быть даже Бен, косил траву, но сами кусты давно разрослись и потеряли всякую форму. Когда я подошла к одному кусту, из-за него послышался металлический лязг, и, к моему удивлению, я увидела Мьюриел, фею с пылесосом. Она держала в руках пустой бумажный мешок. Видимо, дежурные уборщицы в церкви Святой Агаты из экономии использовали одноразовые бумажные мешки по нескольку раз. Она заметила меня и, остановившись, прижала бумажный мешок к своей плоской груди.
— Извините, — сказала я. — Ищу котельную. Валия сказала, она где-то здесь.
— Ах, — с облегчением вздохнула Мьюриел. — Да, вон там. —
Теперь я увидела, что кусты маскировали не только ряд мусорных баков, но и ступеньки, ведущие вниз. Интересно, есть ли в церкви Святой Агаты настоящая подземная часовня? Наверное, нет, но, возможно, раньше в ней были погреба, в одном из которых теперь устроили котельную.
У мусорных баков я остановилась. Если Бен или кто-то еще что-нибудь нашел, скорее всего, находку выкинули именно сюда. Я робко сдвинула крышку ближнего ко мне контейнера. Сверху лежал слой серой пыли, пуха и неразличимых ошметков. Несомненно, содержимое пылесоса Мьюриел. Я воззрилась на них.
— Что вы тут ищете?
Голос послышался сзади, мужской, хриплый и подозрительный. Я круто развернулась.
Передо мной стоял пожилой краснолицый крепыш в мятой, засаленной кепке и синем комбинезоне. В руке крепыш держал сложенную бульварную газету.
— Вы Бен? — спросила я.
— Он самый. А вы кто такая? — Голос у него сиплый, с присвистом; на его красном лице проступили багровые прожилки.
Я объяснила, кто я, чего хочу, и добавила, что Валия направила меня к нему.
Бен презрительно фыркнул, пройдя мимо меня, отпер дверь, ведущую в котельную, шагнул вниз, но дверь оставил открытой, и я решила, что мне можно последовать за ним.
Я спустилась и поняла, что очутилась в персональном святилище Бена. Почти все пространство занимала печь, старинное и пугающе ржавое чудовище. На оставшемся месте стояли стол, а на нем котелок, деревянный кухонный стул и небольшой керосиновый обогреватель. Свою газету Бен постелил на стол, а сверху выложил пачку сигарет и коробок спичек. Жестом он показал, что я могу сесть.
— Вы откуда — из благотворительного общества, а? — доброжелательно поинтересовался он.
— Нет, я… по личному делу. Бен, вам приходится видеть бездомных, которые ночуют на паперти, или они всегда уходят до того, как вы выходите на работу?
Он достал сигарету из пачки и закурил. Тряся одновременно головой и спичкой, чтобы загасить огонек, он ответил:
— Да нет, я их почти никогда не вижу. Они убираются раньше, потому что знают, я им помогу пинком под зад.
Вот вам и милосердие священнослужителя. Ясно, что подчиненные не разделяли его воззрений.
— А не знаете ли вы, случайно, старика, довольно вонючего, по имени Джонти? Или другого, немного почище, которого зовут Алби Смит? По-моему, Алби регулярно ночевал здесь.
— Журналистка? — спросил Бен, не отвечая на мой вопрос.
— Нет, я не журналистка. Я же говорила, что пришла по личному делу.
Бен приуныл, и я сообразила: наверное, журналисты щедро платят за интервью. Но денег у меня при себе не было. Оставалось только ждать.
— Сегодня утром воняло ужасно, — заметил Бен. Мне показалось, что он не стал хуже ко мне относиться из-за того, что я не предложила ему денег. Я решила, что попытка не пытка. — Жалко, я не видел, кто там так навонял. Уж я бы схватил засранца и заставил его самого убирать за собой! Бог знает что они там вчера вытворяли.