В джунглях
Шрифт:
Буйволы, олени, змеи и кабаны нам нисколько не докучают. В воде мы не боимся крокодилов. Как видите, в джунглях у слона нет врагов. Но от этого нам не легче, потому что в городе живет бесхвостая обезьяна — человек, от которого нет спасения. Звери не могут причинить нам вреда, но он со своим ружьем всюду сеет смерть. Слоны говорят так: «Человек — это зверь с ружьем». Что может быть страшнее! И хотя человек — гроза всех птиц и зверей, он лицемерно утешает себя: «Ах, я слабый, я беззащитный!»
Но вернемся теперь к моему стаду. Став вожаком, я на другой же день снова должен был состязаться с человеком в хитрости. Случилось это вечером у озера, где растет лотос.
Помните, как люди пытались заманить нас в ловушку? Так вот, некоторые из них далеко обогнали нас и залегли в тайниках. Мы прошли мили четыре, и едва начало смеркаться, как у озера люди стали вонзать в нас огненные жала пуль. К счастью, лес был такой густой, что они вместо нас попадали в деревья.
Что мог поделать я, неопытный тридцатилетний слон?
Вокруг летали огненные осы, и товарищи мои пришли в волнение. Одна пуля задела мне спину. Что было делать?
Тут я вспомнил наставления матери: «Смелому не страшна опасность, труса же всюду найдет смерть». Со-брад все силы, я поступил так же, как мой отчим, когда нас окружили люди. «Бежим к озеру», — шепнул я восьмидесятилетнему слону, шедшему за мной. Он передал приказ дальше, и через мгновение все уже знали, что нужно делать. Мы прорвались сквозь заслон пуль, как ветер сквозь рыбачью сеть. Двигались мы так бесшумно, что самое упоминание об этом кажется невыносимо громким. Вот мы уже прокрались мимо людей — по запаху я убедился, что теперь они далеко позади. Наконец перед нами блеснула открытая гладь озера — там было еще слишком светло, чтобы мы могли спрятаться. Но я сделал то же, что и прежде, когда был малышом. Я вошел в воду, произведя не больше шума, чем если бы на озере лопнул пузырь, и погрузился в воду всем телом. Только кончик хобота остался на поверхности, но и его я спрятал под лист лотоса. Друзья последовали моему примеру прежде, чем люди поняли, куда мы скрылись. Теперь нас нелегко было найти. Хотя люди вскоре пришли к озеру — я чувствовал это по запаху, — они не знали, где нас искать. Слонята тоже притаились под водой и, поворачивая свои хоботы-перископы, знали, куда идут охотники. Прошло много мучительных часов. В беде время тянется медленно, а в радости оно летит как стрела. Тьма сгущалась. Торжественное безмолвие, отделяющее день от ночи, скользнуло по поверхности озера, и все вокруг успокоилось до утра. Вдалеке глухо рычали тигры, ухали совы, над нашими головами хлопали крыльями летучие мыши, а мы под покровом темноты шли по дну озера. Так я впервые применил свою власть. Гордился ли я собой? Мы шли целый час, и я слишком устал, что, — бы думать об этом. Когда мы вышли на берег, я сказал своим слонам только одно: «Идите ешьте досыта».
ГЛАВА VI
Снова о вожаке
Итак, Сирдар продолжает свой рассказ:
«А теперь, прежде чем идти дальше, я должен рассказать вам о слоновьей вере. Поклонение богам так же необходимо всем в джунглях, как вода.
Дважды в день, на утренней и вечерней заре, в миг торжественного молчания, все звери замирают на месте. Они благоговейно встречают или провожают своего друга божественное Солнце. Орел над облаками, сокол в поднебесье, кролик в траве, тигр в своем логове, обезьяна на дереве, буйвол на берегу озера — все благоговейно созерцают появление или уход Солнца, светозарного лотоса.
Все звери чтят Солнце и его невесту — Луну. Если не верите, откройте пошире свои незрячие глаза и понаблюдайте в сумерки за птицами и зверями. В этот час смолкают все раздоры, и голод не порождает смерть. В благоговейном страхе поклоняемся мы своему богу. Как тело не может обойтись без воды, так душа не обходится без кумира. Тот, кто не поклоняется Солнцу, жив лишь наполовину. Поэтому слоны, как все другие звери, имеют свою религию.
Я зорко следил за тем, чтобы два раза в день совершался обряд поклонения. Этого требовала моя душа. Иначе я не мог бы выполнять свой долг.
А теперь я продолжу свой рассказ о том, каким должен быть вожак. Пища и вода достаются нам совсем нелегко. В стаде, где каждый слон съедает в день от тридцати до пятидесяти фунтов веток и травы, вожак должен хорошенько подумать, прежде чем избирать какой-либо путь. Если ветки на деревьях сочные, впереди, надо думать, много хорошего корма. Если же все деревья сухие, можно не сомневаться, что в этой части джунглей нет изобилия. Лучше всего повернуть в другую сторону, Каждые несколько часов стадо должно пить. Поэтому и пути вожак обязан думать о воде. Обычно старый опытный слон точно знает, где ее найти, но новичку ироде меня пришлось прибегнуть к чужой помощи. Иногда другие вместо меня вели стадо к озеру или реке, которых я не заметил прежде. После пищи вода для питья и для купания слонам важнее всего. Вожак, который пренебрегает этим, не удержится на своем месте больше двух дней. Мой совет всем вожакам, молодым и старым, — в минуту неуверенности всегда спрашивать мнения тех, чья жизнь может подвергнуться опасности из-за твоего ложного шага.
Я сказал, что по вкусу веток можно узнать, вдоволь в этом лесу пищи или нет. Не менее важен для нас и запах. Мы чуем воду за многие сотни ярдов. Но так как нос слону заменяет хобот — главное наше сокровище, я скажу о нем отдельно.
А теперь послушайте, каковы
Но и это еще не все. Мы всегда без ошибки различаем звук и его эхо. Когда левое ухо прислушивается к хрусту ветвей где-нибудь на берегу реки, правое повернуто так, чтобы отчетливо слышать его эхо, отраженное водой. Не будь у нас этого дара различать звук и эхо, нам жилось бы куда труднее, чем теперь.
Однажды я совсем один пошел на водопой к большому озеру. В полуденный час воздух там был недвижен. Ничто не тревожило тишину. Я погрузил хобот в воду тихо-тихо, как змея заползает в нору. И вдруг над моей головой послышался шелест листьев. Я быстро повернул ухо к воде, которая отразила эхо этого слабого шума, и сразу понял, кто копошится там наверху. Этот отвратительный шорох не оставлял никаких сомнений. Я узнал его по трепетному отголоску, пролетевшему над гладью озера.
Я не спеша напился и пошел искать своих товарищей. Но, по правде говоря, эта встреча была мне неприятна.
Терпеть не могу змей, и больших, и маленьких.
А теперь я расскажу о том, какой замечательный у слона нос. Ему просто цены нет. Для нас он полезен втройне: с его помощью мы чуем, запахи, пьем и едим. Собственно, слово «хати» — слон — происходит от «хат» — рука. Поэтому нас и называют «хати», животными с рукой впереди головы.
Как видите, хобот для нас незаменим, потому что сочетает в себе сразу три инструмента. Но, более того, он — наше могучее оружие. Одним ударом хобота слон может свалить дерево. Не раз мне приходилось прокладывать путь в непроходимом лесу, ломая хоботом деревья. А однажды я перебил им хребет тигру. Вот как это произошло. Был конец лета, стояла сильная жара. Я очутился на голой равнине, вокруг — ни одного деревца. Тогда, по обычаю всех слонов, я стал пучками вырывать траву вместе с землей и класть ее себе на спину. Земля холодила мне кожу. Я почувствовал облегчение и решил идти через всю равнину к джунглям. Шел я медленно и очень тихо. Уж лучше бы я шумел, предупреждая всех о своем приближении. Но случилось так, что я чуть не наступил на тигра, спавшего в траве. Он от страха совсем потерял рассудок и вместо того, чтобы убежать, как всегда делают тигры при встрече со слоном, подпрыгнул, норовя вцепиться мне в нижнюю губу, очень мягкую и нежную. Что тут было делать? Я не мог даже увернуться от него, не то что уйти. Нужно было действовать быстро и решительно. Так как он мог перегрызть мне горло, я пошел на риск, чтобы избежать этого, и прикрылся хоботом. При этом я задел его по голове и свалил на землю. Он перевернулся быстрее, чем жалит кобра, и прыгнул снова… Но едва он оторвался от земли, как я сильно ударил его хоботом. «Хан хау-ум ху-ум!» — взревел тигр. И вот он уже издыхает на земле с переломленным хребтом. Увы! Мне стыдно теперь вспоминать, как я вконец потерял голову и начал топтать его. Представьте себе, как я ужаснулся, когда увидел, что от него почти ничего не осталось. Чувство омерзения ранило меня больнее, чем десятиконечный анкус, и я убежал в поисках ручья, чтобы искупаться. Мы, слоны, не любим убивать, а если нам приходится делать это, то сразу же смываем с себя отвратительный запах смерти.
Но я рассказывал о долге вожака. Он состоит в том, чтобы всегда держаться настороже и думать о нуждах стада. А главная из этих нужд — не вода и не пища, а нечто совсем иное. Что же именно? Самообладание, без которого нет уверенности в себе.
Объясню, что это значит. Уже на четвертый день после своего избрания вожаком я понял, что сила стада зависит от самого слабого слона. У меня было несколько молодых, у которых хватало сил идти только от восхода до заката. Кроме того, они не могли переходить вброд реки глубже семи футов. Однажды, после целого дня пути, голодные, мы, вместо хорошего пастбища, где можно было бы заночевать, очутились у глубокого ущелья, на дне которого, как лев, бесилась Брахмапутра. Позади пас были очень плохие места, а впереди река, которую невозможно перейти. Мои слоны проголодались и устали. Всех их охватило нетерпение, острое, как клыки тигра. Малыши жаловались и скулили так громко, что можно было оглохнуть: «Еды, еды, еды!» Может быть, вернуться назад? Нет! Может, спуститься еще немного вниз по реке? Нет! Они устали, слишком устали. Ноги их нестерпимо болели, а в брюхе у каждого сосало от голода. Что было делать? Нам оставалось только одно: напиться воды и отдохнуть. Так я и порешил. Они повиновались. В стаде может быть много сильных слонов, и все же они будут ничем не лучше стада козлов, если потеряют самообладание.