В его власти, или Беременна от монстра
Шрифт:
— Все будет хорошо, Аня, слышишь?
— Я… знаю… все в отделении успокаивают меня — и девчонки из соседних палат, и медсестры, и врачи. Все говорят, что ребенок быстро наберет вес, что он здоровенький и надо радоваться. А я не могу, — всхлипнула она, — у меня сердце разрывается, так хочется прижать его к себе, самой покормить, убаюкать. Даже если он будет плакать я его на руки взять не смогу, даже коснуться не, потому что пока запрещено!
И вот сейчас Покровскому самому стало хреново. Он сам успел полюбить этого человечка, такого странного и совсем маленького.
— Я поговорю еще с врачом, попрошу его, чтобы разрешил…
— Нет! — отрезала категорично Аня, отстранилась, серьезно посмотрела ему в глаза и повторила, — Нет, Марат! Я не хочу навредить Максиму. Если врачи говорят, что пока нельзя, что пока лучше ему находиться в боксе, значит, так нужно. Я не враг своему ребенку, не стану вредить ему только из-за того, что хочу скорее взять его на руки.
Покровский посмотрел в глаза этой женщины и впервые понял, насколько в ней твердый стержень. Нежная, сострадательная, заботливая. Хрупкая. И вместе с этим она была такой сильной, как никто в этом мире.
— Хорошо, Аня, — улыбнулся он и мягко привлек к себе, — тогда мы будем просто ждать.
Он готов был стоять возле стекла комнаты хоть вечность. Просто потому, что не мог и не хотел оставлять ее одну, когда она так сильно нуждалась в опоре и защите. Просто потому, что ему впервые захотелось кого-то оберегать.
И речь шла не только о сыне.
Глава 33
Я провела в больнице почти полтора месяца. И зря переживала первые дни, потому что в отделении патологии моего малыша не продержали долго. Макс оказался крепким и здоровым ребенком, только беспокойным немного. Развивался нормально, а еще хорошо кушал и быстро прибавлял вес. Я не могла дождаться, когда сама смогу покормить грудью малыша, а когда это случилось, то чуть не расплакалась от счастья.
Все дни до выписки я провела в палате с сыном. Другие мамы иногда просили забрать малышей ненадолго, чтобы вздремнуть хотя бы пару часов, но я просто физически не могла оторваться от него. Училась пеленать, правильно держать, кормить, а когда Максим засыпал, старалась не поспать лишнюю минутку, а посмотреть на него еще хоть чуть-чуть. Правда, с момента, когда со мной в палате начал лежать сын, сюда уже никого не пускали, как Покровский ни старался. Но я и сама не хотела, чтобы кроха заразился каким-то вирусом, ведь иммунитет у него только формировался. Так что буквально заставила его смотреть за Тёмкой, а не ругаться с врачами под окнами больницы.
Выписка была просто фееричной! Ясное дело, что пришли и Артемка, и Морозовы, и Агата, но Покровский еще и с работы каких-то деловых партнеров пригласил. “Тесный семейный круг”, состоящий из двадцати человек, не считая двух фотографов и одного оператора, больше походил на цыганский табор. Коней только не хватало и разудалых песен. Зато радостных криков, хлопушек с конфетти, цветов и шариков было предостаточно. Я даже растерялась, когда вышла в приемный покой с голубым свертком в руках.
— Аня,
Еще добрых десять минут я обнималась со всеми и выслушивала поздравления. Но самый огромный букет вручил, конечно, довольный Марат. Сегодня он сиял, как начищенный до блеска медяк. Притянул меня к себе, приподнял край одеялка и улыбнулся еще шире, когда увидел сладко сопящую мордашку сына. А после отправился вручать врачам конверты. Думаю, еще никогда он с таким счастливым видом с деньгами не расставался. И, надеюсь, не поскупился, потому что врачам я была благодарна до глубины души — эти золотые люди спасли нас обоих и до конца помогали и поддерживали.
Домой нас сопровождало сразу несколько машин, потому что Марат решил не ехать в ресторан, а пригласить гостей домой. Но за столом я долго усидеть не сумела. Несмотря на то, что в больнице я постоянно находилась рядом с ребенком, все равно не могла надолго от него отлучаться. Знала, что там наверху за ним присматривает няня, но все равно это было не то. Так что я подняла вместе со всеми стакан сока за здоровье Макса и не выдержала, убежала наверх. Потому что няня может быть и профессиональная, но для нее это все равно чужой малыш.
— Идите, я сама посижу с ним, — вежливо улыбнулась я, когда появилась на пороге детской комнаты.
Сердце успокоилось только когда женщина передала Максима мне на руки. Я тихо выдохнула от облегчения и продолжила его укачивать.
— Ну конечно, где же еще ты можешь быть, — послышался сзади веселый голос Марата. Он подошел ближе, заглянул через плечо и не сдержал улыбки, глядя на то, как ребенок сладко зевает.
— Хочешь подержать его?
— Не знаю… — растерялся он, — лучше не надо. Он такой крохотный, а у меня руки такие… большие. Вдруг уроню его или что-то не так сделаю?
— Но ведь учиться надо! — возразила я с улыбкой и развернулась к нему, — Не бойся. Сложи руки, как у меня и бери осторожно. Придерживай за головку. Только не сжимай его, просто держи, вот так.
Я бережно передала сверток в его руки и прикусила губу. Марат выглядел очень сосредоточенным и серьезным, от напряжения у него даже испарина на лбу выступила. Никогда не видела его таким собранным, будто он самую большую драгоценность держал.
Покровский неуверенно улыбнулся и неловко пошутил:
— Никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Даже на самых сложных сделках всегда веду себя увереннее, чем сейчас.
Теперь я улыбнулась уже не скрываясь. Да уж, все же есть кое-что в жизни, что может смутить этого монстряку.
— Ничего. Скоро привыкнешь.
Макс заворочался и нахмурился, собираясь заплакать, и впервые на лице Марата я увидела панику. Сейчас он и сам был похож на беспомощного ребенка.
— Аня!
— Не переживай, ты ничего такого не сделал, — успокоила я мужчину. Но расслабился он только тогда, когда передал мне ребенка на руки. Даже выдохнул облегченно. Я уложила малыша в кроватку и оперлась руками на ограждение. Налюбоваться просто им не могла.