В его власти
Шрифт:
Девушка поднялась и обошла комнату. Одна из стеновых панелей, при ее приближении, отъехала в сторону, открыв индивидуальную уборную. Не чувствуя ног, бедняжка бросилась к раковине и прильнула к крану с ледяной и безумно вкусной водой. Она так хотела пить, что не могла остановиться, даже когда почувствовала, что больше уже некуда.
Повторный осмотр комнаты не дал других результатов. Ни одна из панелей не походила на дверь. Даже окно не разблокировалось при ее приближении, как бы девушка не пыталась с ним взаимодействовать. Письменный стол и кресла были именно тем, чем являлись. Только вот в столе не оказалось ящиков и полок. Просто стол и просто кресла.
Красивая, почти
Подумав и решив, что ответы наверняка должны ждать ее впереди, девушка решила сделать единственное, что могло помочь скоротать время в этой клетке — пошла в душ.
На Нарвиби душ представлял собой большую бочку с водой, к которой была приделана лейка. За день воду нагревало солнце, и можно было смыть с себя пот и грязь после работы. Но, на то, чтобы помыться выделялось лишь пять минут — две на то чтобы намылиться, и лишь три на то, чтобы совершить омовение. Воды было немного, недостаточно для количества желающих и лишние минуты в душе даже были в их женском трудовом лагере своеобразной разменной монетой. Правильно уступив их, можно было получить что-то необходимое и дефицитное, например, немного ароматного масла для кожи или пачку сигарет.
Вода на Нирвиби добывалась долго и тяжело, ведь это планета подземных рек и морей.
Впервые, должно быть за всю жизнь, она ни в чем себе не отказывала и просто стояла под теплыми струями воды, вероятно полчаса или даже больше, все удивляясь тому, что та не заканчивалась ни на минуту… нет, удивляясь тому, что все еще дышит, несмотря ни на что. А может и нет? Может все это — просто сон умирающего разума?
Она тщательно вымылась ароматным мылом, найденным там же и вытерлась мягким полотенцем. Удивительно мягким — ничего подобного она прежде даже не касалась. Одна из панелей возле полки с полотенцами отъехала, и девушка поначалу действительно испугалась, пока не удостоверилась в том, что перед ней не другой человек, а ее собственное отражение.
Разумеется, она и раньше видела себя… в стеклах кабин, металлических деталях корпусов. Было на Нарвиби и медное зеркало, сделанное женщинами из расплющенной гидропрессом шестерни, которую затем отполировали до блеска и повесили при выходе из душа. Но это было не тоже самое, что смотреться в настоящее, чистое зеркало, созданное из специальным образом обработанного стекла.
Из него на нее смотрела изможденная, очень худая, но все же красивая девушка с большой непослушной копной рыжих волос. Она и не подозревала, что выглядит именно так!
Разглядывая себя впервые, по-настоящему, девушка отметила, что ей нравятся свои большие зеленые глаза и не нравятся пухлые губы, а также большой розовый шрам над пупком, который она получила еще в детстве, когда упала на арматуру, неудачно сыграв с братьями в догони-запятнай.
Покинув душ, девушка еще немного побродила по просторной каюте, после чего вернулась в постель. Теплая вода расслабила мышцы и это странным образом сгладило тревогу… усталость, а может и остаточное действие препаратов, которые были введены ей тем человеком в белой форме, туманили сознание. Сопротивляться накатывавшей дреме было сложно и, едва позволив себе закрыть глаза, она тут же уснула.
Ей снилась Карезия и братья, которые никак не соглашались пойти вместе с ней, посмотреть на чудесную комнату с душем, в котором можно мыться сколько угодно…
Сон оборвал резкий звук отъезжающей панели. Девушка очнулась быстрее, чем вспомнила где находится. Когда зрение наконец
2. Красное на красном
Он смотрел на нее, не отводя взора пронзительных карих глаз. Не моргая, что безмерно пугало. Было в его взгляде что-то хищное, словно он видел перед собой не ее, живое существо, а смотрел на одно из кресел в своей комнате.
Мужчина был еще молод, вероятно, не старше тридцати лет. Резкие, словно высеченные в камне черты лица только добавляли сходства с хищной птицей; длинный прямой нос, высокие скулы, широкая челюсть с сильным подбородком, яркие карие, почти черные глаза и густые брови. Его черные волосы едва не доходили до плеч, что было странно, ведь в рядах имперских войск было принято стричься очень коротко, почти полностью сбривая затылок. Форма, в которую мужчина одет, не была ей знакома. Штурмовики и просто солдаты в основном носили серые куртки, жилеты и комбинезоны с черными берцами и черным же шлемом. Но этот мужчина был облачен в черное с головы до пят, хотя нашивки и соответствовали стандартным… за исключением цвета эмблемы — орел на ней был золотым.
Не сказав ни слова, имперец разглядывал ее некоторое время, а потом, все так же безразлично отвернулся и направился к панели на стене, за которой скрывался душ. Та послушно отъехала, скрывая высокого человека в маленьком помещении.
Оставшись снова одна, девушка почти слетела с кровати и бросилась к той стене, возле которой появился незнакомец — принялась ощупывать ее и водить руками в поисках сенсоров, но все безуспешно. Ни один сантиметр не давал и намека на дверь. Должно быть, датчики движения были запрограммированы на генетический ключ.
Звук открывания двери на гидравлике повторился за ее спиной. Мужчина вышел из душа, его покрывало только полотенце сцепленное краями на бедрах. Все внутри девушки в тот момент сжалось — было ясно, что просто так ни один имперец не стал бы вести себя таким образом в ее присутствии…
О том, что штурмовые отряды насилуют женщин на захваченных территориях, сопротивленцы любили рассказывать в своих агитационных речах не меньше, чем те же имперцы о сопротивленцах. И те, и другие регулярно проводили работу с населением своих дистриктов, по профилактике оппозиционных настроений, вбивая хтонический страх в глотки людей чуть ли ни сапогами. Вот только захват территории, что на Крезии, с которой она бежала еще девочкой, что на Нарвиби, больше походил на зачистку, без цели оставить кого-то на потеху солдатне. Было абсолютным чудом одно то, что она сама выжила и было безумно странным, то, что для доставки ее, бесправной, грязной беженки, сюда было приложено столько усилий.
Этот имперец явно не был простым солдатом, в том было даже глупо сомневаться; дорогая каюта, необычный, вычурный мундир, не по форме длинные волосы… и этот взгляд. В ужасе осознания, она смотрела, как мужчина, обнаженный по пояс, направляется к стене у рабочего стола и наливает что-то в металлический бокал извлеченный из панели, отъехавшей при его приближении.
Мужчина был высок и хорошо сложен, но все тело его было испещрено следами минувших боев. Сильные руки имели много шрамов от порезов, от левого плеча до поясницы извивался шрам со следами от швов, словно на тряпичной кукле наспех зашитой детской рукой. Но самым страшным было большое розовое выпуклое пятно, между грудных мышц — такой шрам мог остаться только если бы из его тела вырвали кусок, который затем заполнился рубцовой тканью.