В эльфийской резервации
Шрифт:
– А шоколад? Мороженое? Фрукты? – не сдавалась Аня.
– А ты только на фруктах и шоколаде существуешь, что ли? – хмыкнул Игорь. – То-то, я гляжу, попка такая откормленная.
Он покосился на Анин зад, и правда чуть более круглый, чем следовало бы.
– А ну брысь отсюда, нахал! – спохватилась девушка, снова набрасываясь на него – на этот раз с полотенцем.
– Гы-ы, - осклабился парень, но с подоконника вниз спрыгнул, опасаясь, как бы ему и правда не прилетело.
– И чтоб больше не приходил! – пригрозила Аня, выставившись в окно.
– Не приду, - пообещал
– А-ха, - аж задохнулась от возмущения и восхищения подобной наглостью Аня. – Да я тебе в матери гожусь, сопляк!
– Ну так, я тебе сестренкой быть и не предлагаю, - беспечно пожал он плечами и, смеясь, высунул язык. Язык был с пирсингом.
– Пошел вон! – окончательно офигевая, повторила девушка и задернула шторки.
– Сегодня в восемь! – еще раз крикнул напоследок парень. – Я буду ждать у кинотеатра.
– Ну-ну, жди, - ответила Аня таким тоном, что сразу стало понятно, что она думает и о наглых подростках, и о наглых подкатах, и о работе кинотеатров в условиях карантина. Хотя, что-то в этом всем было. Что-то достойное восхищения. Немного подумав, Аня сообразила, что ее впервые так смело позвали на свидание. Причем безо всякой надежды на успех. Как-то повывелись в столицах такие вот искренние парни. А тех, что остались, можно было разделить на две одинаково жалких кучки: вялые тюфячки, которых нужно пинать и пинать к требуемому результату, и самовлюбленные пикаперы, для которых отношения – это спорт. Причем вовсе не интеллектуальный.
Пока она стояла и цыкала языком на всю комнату, пораженная наглостью юного ухажера, в сенях опять послышался шорох и тяжелые шаги, от которых пошли вибрации по всему дому. Дверь, жалобно хрустнув крючком, открылась. Сквозь нее, низко пригнувшись, протиснулся Микола. Молча поставил посреди кухни ведро с молоком и полез на верхнюю полку, где стоял аппарат непонятного назначения. Все также молча, не спрашивая разрешения и даже не пытаясь помыть руки после дойки, принялся его собирать. Включил в сеть, залил молоко. Нажал на кнопку. Дом наполнил неприятный гул, как от пылесоса или миксера. Микола подставил прибору две банки. Спустя некоторое время в них потекло: с одной стороны полупрозрачная, слегка белесая водичка, с другой – жидкие сливки.
Аня с ногами забралась на диван. Никаких дверей, разделяющих кухню и зал, не было, только дощатая перегородка и прямоугольная арка в ней, так что сразу встала проблема личного пространства: с учетом нового жильца его тут попросту не было! Микола не обращал на сжавшуюся в комок девушку никакого внимания, и оттого было особенно неуютно. Он ходил туда-сюда, топая тяжелыми ножищами, доставал какие-то плошки-ложки, открывал и закрывал люк в полу, спускался в голбец. Прибор закончил свою работу. Микола разобрал его и также молча принялся мыть в корыте, причем воду в него он принес вовсе не с улицы, а набрал каким-то шлангом. Аня треснула себя по лбу: скважина же! У всех нормальных людей с достойным заработком обязательно есть своя скважина или хоть колодец: даже если вода из нее бежит не питьевая, то хоть стирать ею можно. А это значит, маяться с баней и тазиком не обязательно.
– Баня готова, - вдруг ни с того ни с сего сказал Микола, принюхавшись к запаху со двора. – Вьюшку закрыл. Воды принес. Можно мыться.
– С-спасибо, - с легким заиканием сказала Аня. – Мне пока не надо.
– Вечером тоже теплая будет, - выдал Микола еще более длинную фразу. – Выходи, печь топить буду.
– Но… - растерялась девушка. – З…зачем выходить?
– Жарко будет, - пояснил Микола. – Вспотеешь. Девушки не любят потеть.
– А-а, - протянула Аня. – Так зачем тогда топишь? Лето же на дворе.
– Надо, - коротко сказал Микола. – Иногда надо. А то пол перекосит.
– А-а. Ага, - все так же растерянно покивала девушка, хотя ничего не поняла. Но Миколе было виднее.
– Сходи на почту-то, - посоветовал гигант, принимаясь закладывать в зев печи ароматные полешки, в его руках казавшиеся пенопластовым реквизитом. Говорил он медленно, с растяжкой, будто сонный слон, и после каждого слова делал паузу.
– Зачем? – не поняла Аня.
– Заявление подай, - пояснил он. – О приеме. Инструкции получи. Форму.
– К-к-какую форму? – опять принялась заикаться девушка.
– Зеленую, - еще более непонятно пояснил Микола. – Фельдъегерскую.
– Но… - замялась девушка. Вчера в интернете она посмотрела, кто такие фельдъегеря. И у нее сложилось четкое ощущение, что на эту должность требуется, во-первых, мужик, во-вторых, военный. А еще было небольшое подозрение, что эта служба чуть ли не секретная. И цвет ее формы был вовсе не зеленый, а темно-синий или вроде того.
Но на почту сходить все-таки требовалось: хотя бы затем, чтобы разобраться с желтым пакетом. А еще нужно было как-то адаптироваться к жизни с «домовым», раз уж полицию вызывать поздно и нелогично. Так что пока Микола возился у печи, Аня взяла себя в руки, подкрасилась, причесалась и только-только двинулась было к выходу, как проход ей загородил все тот же гигант Микола.
– Завтрак не забудь, - сказал он, протягивая ей узел, завязанный из большого головного платка, какие обычно носят очень древние бабушки.
– Да я, вроде, не голодная, - попыталась было отказаться девушка, хотя в желудке у нее было пусто. – Потом в магазин зайду, куплю что-нибудь.
– Сметанка свежая, хлеб позавчерашний, квас и пол луковицы, - не слушая ее отговорок, продолжал протягивать узел Микола. – Сегодня свежий хлеб испеку. Купи соды.
– Э-э… хорошо, - кивнула девушка, принимая у него узел: иначе он бы попросту ее не выпустил.
– С Игорем не гуляй, - вдруг предостерег Микола, поворачиваясь, чтобы открыть ей проход. – Он еще маленький.
– Кхым, - кашлянула в кулачок Аня, скрывая нервный смех. – Не буду.
– У входа туесок стоит, - продолжал напутствовать ее Микола. – Ночной гость оставил, из Озерных. В Мокроусское. Далеко. Завтра коней возьму, отвезем.
– Фу, Микола! – искренне возмутилась девушка, окончательно отметая в сторону свою робость перед этим гигантом. – Зачем ты у этих проходимцев что-то берешь вообще?