В этом мире еще можно удивляться
Шрифт:
Пытаюсь собрать остатки своего самообладания, пытаюсь себя контролировать, но ничего не слушается, и потому я наблюдаю и ощущаю, как мое тело послушно и вяло поднимается со дна, переворачиваясь на спину.
Сиреникс хохочет, и я вижу его горящие глаза. Полыхающие глаза. В них светится то, что феи обычно называют злом. Древним злом. И понимаю, что то существо, которое тогда изнасиловало меня, было еще лишь слабой его вариацией.
Дракон, прошу. Я. Хочу. Выжить.
Но нельзя забывать о своей роли. Я мазохист. Сиреникс - садист чистейшей воды. Странно, но здесь любовные
Сейчас мне абсолютно плевать на то, испытываю я боль моральную от ухода Рива или нет. Я просто хочу выжить, чтоб ее!
Сейчас я вешу в идеальной позе: ноги согнуты в коленях и чуть раздвинуты, руки безвольно свисают по бокам, рот открыт, а глаза расширены от ужаса. И при этом - черта с два, что бы сказал Ривен!
– я чувствую странное закручивание внизу живота.
С шепотом внутри, страхом за свою жизнь, кровоточащими пятками (не знаю, иллюзия это или нет) и шипящим Сирениксом, нависающим надо мной, я, кажется, умудряюсь возбуждаться.
– Та-что-упала-но-поднялась, ты этого хотела?
– ехидно улыбается Сиреникс и прочесывает меня взглядом с головы до пяток.
– Это ты и получишь.
Жадно пытаюсь ловить ртом воздух, но в рот вливается только вода. Океан, такой Океан… Наверное, я сотни раз уже вспотела и умерла, падала в небытие, но все равно каждый раз отчаянно просыпалась. Сиреникс плавно подплывает ближе и проводит острым когтем по моей щеке. Я сглатываю, и тут он начинает - боги!
– ласкать мою шею. Языком. Раздвоеным.
Состояние на грани обморока, страха и безумства. Сиреникс достаточно долго задерживается над тем местом на моей шее, которое отчаянно пульсирует, словно наслаждается его теплом, а затем резко прижимается мордой к моему раскрытому рту и - черт, из глаз инстинктивно текут слезы от боли, клыками прокусывает кожу, находящуюся под нижней губы.
Он резко вынимает клыки, а я сразу же пытаюсь нащупать раны языком. Черт, кровь. В ступнях по-прежнему ощущаю странную, потрясающую чувствительность, и - ох, вот это поворот!
– Сиреникс касается окровавленных пяток языком и начинает ласкать их. Тугой узел в животе закручивается еще больше, и я тянусь рукой, чтобы - фак, нет!
– удовлетворить себя, но мою руку перехватывает хвост.
– Твое дело - терпеть, та-что-пришла-сюда-сама.
Какое терпеть, если, блин, я уже… Возбуждена?
Происходит что-то странное: меня сотрясает изнутри от одних прикосновений, змей путешествует языкой по коленям, бедрам, пока не доходит до промежности. Я закрываю глаза и ору от его искусства доставлять удовольствие языком с первого раза.
Я не ведаю, чего он касается. Клитор или что-то другое - просто все это до дрожи, до странного состояния, когда тело становится настолько податливым, что тебе хватает сил лишь на то, чтобы чувствовать, как внутри тебя собирается странное тепло в противовес холоду шепота, как страх заменяется наслаждением, а боль и удовольствие соединяются воедино.
А потом Сиреникс делает
Я ору. Кричу. Может быть, даже плачу. Кажется, что змей разрывает мне все органы, кажется, что он прорывает все там к чертовой матери. Боль невыносимая, да еще и внезапно она усиливается в пятках и прокушенной коже под нижней губой. Триада чувств. Триада боли. Триада невыносимости.
Дальше все происходит словно по заданному алгоритму: толчок - я живу, толчок - я чувствую боль, толчок - я живу…
Постепенно прихожу в себя. Постепенно страх и паника отступают. Мысли о Ривене снова заполняют голову. И теперь я могу сполна насладиться целью своей миссии. Я была права. Каждый толчок - безумная физическая боль, перекрывающая боль моральную. Я чуть ли не расплываюсь в улыбке. Кажется, шепот чует мой переменившийся настрой, пытается чуть-чуть поддеть, но это больше на меня не действует.
Я привыкаю к адской, невыносимой боли и получаю от нее удовольствие так, словно являюсь настоящим мазохистом. А может… Кто знает, насколько далеко я ушла от этого? Толчок - боль, толчок - боль. Змей умеет работать хвостом, а я - телом. Я умоляю проникнуть глубже, Сиреникс исполняет это и рвет все больше. Иллюзия? Реальность? Не понимаю.
Где-то через несколько толчков змей достигает самого пика, и я крепко сжимаю зубы, пока кончаю. В таком оргазме, мать вашу, какой никогда не испытывала с Ривеном. Теку, словно самая лучшая шлюха.
Через сотни толчков и десятки оргазмов я истощена. Сиреникс покидает мое тело, которое сотрясается в несуществующей боли. Я тянусь руками, чтобы нащупать кровь на пятках, но снова чувствую кожу на них. Будто ничего и не было. Кожа под губой не прокусана. Живот больше не скручивает. Зато адски трещит голова, особенно в висках, шепот давит изо всех сил.
Но где-то краешком сознания я начинаю понимать кое-что очень важное: апатия отступает. Состояние овоща, в котором я так долго находилась, покидает меня. Я начинаю оживать. Сиреникс вьется вокруг и шепчет в самое ухо:
– Ты придешь и завтра, та-что-снова-начинает-жить.
Конечно, приду. Мне нужно еще и в больших количествах.
========== Муза. Тензорное напряжение консилиумов, или как мне помогали забыть Рива ==========
Уже четыре дня.
Уже четыре дня я хожу оттраханной во все дыры. Чем? Хвостом, когтями, даже клыками. Кем? Сирениксом. Змеем. Сколько раз за ночь? Даже считать не берусь. Где? В Бескрайнем. Как? Даже спрашивать не стоит.
И ведь правда заключается в том, что… Мне казалось, что так я уменьшаю моральную боль. Ничего подобного. Этим сексом я просто поддерживаю элементарную способность жить.
Сиреникс выворачивает кишки и вырывает позвоночник. Сжимает сердце и кромсает вены. Режет живот. Сдирает кожу. Мое тело который день горит огнем. Мое тело постоянно находится на границе между стрессом и беспомощностью. Я даже не могу назвать это болью, потому что… Потому что это выше. Гораздо выше. Сильнее, глубже и ужаснее. Но вместе с тем слаще.