В этот раз я родился… или Путешествие Души. Часть первая
Шрифт:
На мне доспехи… а значит, снова воевать!.. Да, ещё, это не Европа – точно Восток.
До (кованая кираса) из двух панцирей, защищающих спину и грудь, покрытая лаком и кожей с изящными, в чеканных орнаментах, золотыми пластинами-вставками. Такая же гэссан (латная юбка) ниже колен, раздвоенная спереди и сзади для конного боя. Далее татэ-огэ (наколенники) и сунэатэ (поножи). На ногах сабатоны (латная обувь) с отдельным большим пальцем – когакэ.
Сверху ещё содэ (наплечники) и дальше котэ (наручи), а ещё дальше
Все пластины в доспехах скреплены между собой кумихимо (алыми шёлковыми шнурами).
В правой руке у меня тэссэн (боевой веер) и одновременно символ власти со стальными, заточенными, как бритва, спицами-пластинами с золотыми и перламутровыми вставками.
Чувствую я себя спокойно и уверенно, с явным превосходством. Периодически резко раскрываю веер, а потом так же резко складываю и постукиваю им по левой закованной руке.
Пелена тумана ещё более рассеивается, и я вижу, что стою на высоком крыльце своего дома-дворца, а вокруг слуги, оруженосцы и внизу много простолюдинов.
Один из оруженосцев держит в руках мой кабуто (шлем), украшенный золотыми кувагата (фигурными пластинами) в форме рогов. К шлему алыми шнурами привязана мэнгу (золотая маска), на которой домашний кузнец отчеканил брови, нос, рот, прорези вместо глаз и даже усы и бороду. Акеми говорит, что эта маска очень напоминает черты моего лица. Может быть, наверное.
Другой оруженосец нарочито торжественно держит в вытянутых руках цуруги (старинный прямой заточенный с обеих сторон меч) – родовую реликвию. Этим мечом более четырёх веков владели старшие мужчины нашего славного рода Абэ.
Ко мне по наследству он перешёл от отца Абэ Тадаёси. Это оружие уже давно не используется в бою, но неизменно сопровождает главу нашего рода как атрибут знатности и власти.
Третий оруженосец держит дайсе (длинный и короткий мечи) – катана и вакидзаси. Вот они уже – для боя, и я часто пускаю их в дело.
Чуть поодаль двое других оруженосцев в качестве дополнительного вооружения держат тати (большой длинный изогнутый меч для конного боя) и нодати (полутораметровый меч для ношения за спиной).
Да, такое богатое вооружение может быть только у меня – даймё – владетельного князя княжества Оси в провинции Мусаси региона Токайдо на острове Хонсю.
Зовут меня Абэ Тадааки. Я переведён в Оси совсем недавно, чуть больше года назад, своим владетельным сувереном, третьим сёгуном из династии Токугава – Токугава Иэмицу. До этого я, как и мой покойный отец, владел меньшим по размерам и богатству княжеством Мибу в провинции Симоцукэ…
Я поворачиваюсь вполоборота влево и вижу своего первого министра. Он в чёрном платье, седые волосы собраны в пучок на голове, висячие усы с проседью.
Бросаю в его сторону вопрос:
– Почему так?
Тот как-то невпопад и странно-нейтрально, с поклоном отвечает
– Да, господин!
Ловлю себя на мысли: «Зачем спросил? Что он мог ответить на такое? – И ещё: – Я ведь и без него точно знаю, почему так…»
Но в сторону все сомнения. Решительно спускаюсь с крыльца вниз по лестнице. Люди вокруг – мои подданные – как бы нехотя расступаются и пропускают. Делая вид, что не замечаю их суровые и даже враждебные взгляды, я прохожу через двор замка, который окружён каменной изгородью – стеной, покрытой черепицей, – и выхожу за ворота, охраняемые каменными драконами.
Тут слуги держат под уздцы коня в броне, а вокруг вооружённая и тоже закованная в броню конная свита, состоящая из слуг и приближённых самураев. Все они готовы повиноваться мне безпрекословно.
Один из слуг кидается на колени, подставляя спину. Я ступаю на неё коваными сабатонами и ловко, несмотря на тяжесть панциря, вскакиваю в седло.
Дайсе на поясе, тати пристёгнут к седлу, а нодати за спиной. Только кабуто надёжно пристёгнут к седлу оруженосца.
Всё, можно двигаться. Сильно бью пятками в бока коня, и мы все устремляемся вскачь…
Сильный, влажный ветер с моря приятно холодит чуть разгорячённое лицо. Несусь быстро вниз с горы, к пристани. Мелькают лачуги крестьян, рыбаков, ремесленников. Некоторые из них вышли на улицу и провожают меня очень недобрыми взглядами. Но мне не до них, я же даймё – их повелитель. Могу казнить, могу миловать.
На берегу ждёт большой корабль.
Чувствую решимость, уверенность. Зачем плыву пока не знаю. А может, знаю, ведь есть уверенность, что очень надо и, конечно, надо вернуться.
Я со слугами, самураями и лошадьми на корабле. Чёрный министр остаётся на берегу. Плывём.
Ко мне подходит какой-то, видимо, приближённый и говорит: «Господин, вы уверены, что мы правильно делаем, оставляя всё?»
Я отвечаю на это: да, уверен. Ведь там остаётся преданный мне министр, он справится. При этом я чувствую уверенность и, можно сказать, даже высокомерную уверенность.
Человек, который ко мне подходил, погрустнел, он готов беспрекословно подчиняться, но явно сомневается в правильности моего поступка.
Мы плывём вдоль берега на север.
Но тут во мне неожиданно рождается сомнение. С каждым часом я всё больше и больше сомневаюсь в правильности своего решения и на третьи сутки приказываю повернуть назад.
Я понимаю, что не могу плыть дальше. Былая уверенность исчезла куда-то, я не нахожу себе места, и высокомерие пропало куда-то.
Странно, для меня это очень необычно. Я ведь всегда уверен в своих решениях и никогда не поворачиваю назад.
А ещё ближе к дому рождается страх – это вообще незнакомое мне чувство. Я опасаюсь, что в моё отсутствие может произойти что-то совсем плохое.