В Флибустьерском дальнем море
Шрифт:
– Покажи-ка.
– Ширяев взял нож и оценил балансировку.
– Ну вот, хоть что-то знакомое...
Почти незаметным стремительным движением он метнул нож в стоящее метрах в десяти дерево. Нож легко вонзился в ствол сантиметра на три.
– Ну, папка, ты даешь!
– восторженно прокомментировал Маратик и поинтересовался: - А мне можно попробовать?
– Потом, когда время будет. И очень тебя прошу: не шуми. С нами женщины, и мы должны их охранять. А теперь, - обратился он к нам, - надо уходить. Местечко здесь хорошее, но как бы сюда дружки бывшего поклонника
Возражать ему никто не стал. Вряд ли пираты, обнаружив убитого кореша, в панике повернут назад. Лучше к этому времени оказаться как можно дальше отсюда.
Нож я отдал Ширяеву. Глупо было держать у себя то, чем в совершенстве владеет другой. Поэтому я прицепил к поясу саблю, страстно надеясь, что воспользоваться ей не придется.
Никогда не держал в руках холодного оружия. Разве что в раннем детстве мы с приятелями вовсю размахивали палками, воображая себя то капитанами Тенкешами, то рыцарями, то мушкетерами. Но это было давно - так давно, что уже почти не верилось. Да и в играх своих погибали мы понарошку. Сейчас же все происходило всерьез, и забыть об этом не давала саднящая боль в боку. Будь я верующим, то хотя бы надеялся бы на загробную жизнь. Но в детские годы верить меня не научили, а сейчас я уже вряд ли в кого-то или во что-то поверю. Я верю лишь в то, что можно пощупать, попробовать на зуб, понюхать или ощутить любым доступным образом. Все, что находится за гранью восприятия, не находит дороги к моему сердцу. Вера противоположна разуму. Они, как параллельные прямые, пересечься не могут.
Мы продолжали идти лесом, по-прежнему не удаляясь от берега. Порой за спиной далеко-далеко звучали редкие выстрелы. Ширяев неизменно настораживался, как боевой конь, заслышавший привычные звуки.
Нас пока никто не преследовал. Или преследовал, но не мог догнать. Поэтому и бегство постепенно начало напоминать обычную прогулку. Отчасти этому способствовало и наше оружие, смахивающее на карнавальное. Справа же от меня шла эстрадная звезда, и поверить в это было не легче, чем в неспровоцированное жестокое нападение.
– Привал.
– Шедший впереди Ширяев снял с плеч сынишку и устало присел на траву.
Женщины переглянулись и по очереди удалились за кусты, а я присел рядом с Гришей.
– Болит?
– кивнул на мой бок Ширяев.
– Немного.
Мы закурили, с наслаждением выпуская струи табачного дыма.
– Тебе еще повезло.
– Ширяев поерзал, устраиваясь поудобнее. Я когда дырку в ноге заработал, так врачи сгоряча ампутировать хотели. Ногу, конечно, а не дырку. Знаешь же наших костоломов. Им на человека наплевать. Но ничего, отстоял.
– Ты что, воевал?
– Почему-то рассказ о чужом ранении меня успокоил.
– В Афгане. А моим взводом командовал знаешь кто?
– И, выдержав паузу, сам же ответил: - Кабанов.
– Сергей?
– удивился я. После неудачного суда Линча я испытывал к Кабанову понятную симпатию.
– Он самый. Тогда он еще лейтенантом был. Отличный мужик! Пару раз нас из таких заварух вытаскивал, похлеще нынешней! Будь он сейчас с нами, придумал бы что делать. Эх, сейчас бы сюда
– Кого это ты искать собрался?
– подозрительно поинтересовалась вернувшаяся Вика.
– Опять за старое?
– Какое старое? Я говорю, надо нам моего командира искать. С ним нигде не пропадешь.
Что-то забрезжило в моем сознании, неопределенно и нечетко. Но раньше, чем я сумел поймать ускользающую мысль, вмешалась Вика.
– Да, он не такой слюнтяй, как ты. Он бы и о еде позаботился, и местечко безопасное нашел. Мыкаемся, как неприкаянные. Ладно мы, а Маратик чем виноват?
– Привал закончен.
– вместо ответа объявил Ширяев. Он старательно погасил окурок и поднялся.
– Пройдемся еще немножко.
Я еле сдержал улыбку. Как знать, не пожелай Виктория устроить сцену, мы могли бы задержаться здесь. Опасность почти с равным успехом могла подстерегать нас повсюду. А пираты вполне могли удовлетвориться тем, что рассеяли нас по лесу, и не обращать внимание на немногих уцелевших бедолаг. Отсутствие мачты на атаковавшем нас корабле могло объяснить причину их появления в здешних водах. Причину древнюю, как мореплавание: ремонт корабля после шторма. Интересно, а как они вообще ухитрились пережить такое? И зачем нападать на нас, убивать, топить принадлежащий еще достаточно сильному государству лайнер? Ради тренировки? Ну да, шуточки у вас, поручик...
Вполне возможно и то, что флибустьеры не пожелают останавливаться на достигнутом и методично прочешут не такой и большой остров. Тогда как ни прячься, толку никакого не будет. Шапок-невидимок у нас нет, потаенные пещеры нам неизвестны, так называемое оружие сомнительно, своевременного прибытия помощи не намечается...
Но пока жив человек, жива и надежда. Мы шли и шли, стараясь удалиться от бывшего лагеря. О том, что один из кораблей мог обогнуть остров и послать людей нам навстречу, мы старались не думать. Так же, как и о шедшей сюда шлюпке.
Путь наш закончился сам собой. Впереди сверкнула вода, и скоро мы уперлись в неширокую, метров двадцать шириной, речушку.
– Приехали!
– протянул Ширяев, оглядываясь по сторонам.
– И что дальше-то делать будем?
– Переправляться, конечно, - ответил я.
– Течение слабое. Да и между нами и этими хоть какая преграда будет.
Мэри подошла к речке, по-кошачьи потрогала рукой воду и объявила:
– Теплая!
– Хоть горячая!
– недовольно фыркнула Вика.
– На чем переправляться? Я плавать не умею!
Я хотел сказать, что не такая эта и проблема, речка не широкая, как-нибудь поможем, но в присутствии ее мужа решил промолчать. Пусть говорит сам. И он сказал:
– Ладно, не будем пока торопиться. Переправиться всегда успеем. Можно подняться выше по течени, там речка должна быть и уже, и ельче. Перейдем вброд без проблем. И вообще, что мы так привязались к берегу? Боимся корабль прозевать?
– Уговорил.
– Я не стал спорить с Ширяевым.
– На пятки нам пока не наступают. Вверх, так вверх.