В Флибустьерском дальнем море
Шрифт:
Я оказался прав в сделанных наобум предложениях. На горе расположилось человек тридцать. Среди них я заметил Грифа, Лудицкого, Грумова, Носову, еще кое-кого из знакомых.
– А ты молодец!
– Лудицкий с таким чувством пожал мне руку, словно я совершил неведомый мне самому подвиг.
– Счастливый под обед, несчастливый под обух, - скупо улыбнулся Гриф, кивая в сторону ложбинки.
В ложбинке бездымно горел небольшой костер, и от него тянуло ароматом жарящегося мяса.
– Как там внизу?
– спросил меня Лудицкий. Можно было подумать,
Я в нескольких словах рассказал об увиденном, и мой суховатый рассказ заставил пассажиров сжаться.
– А как у вас?
– в свою очередь спросил я.
– Давно вы здесь? Это все?
– Почти, - Гриф начал ответ с последнего вопроса.
– А давно ли... Пожалуй, часа три-четыре. Как ты узнал, что мы здесь?
– Логика, - усмехнулся я.
– Гора - единственное место, где мне довелось побывать вместе с Пашкой, Кабановым и штурманом. Вот я и подумал - может, кто-нибудь из них вернется к знакомым местам? Ирония судьбы: как раз своих спутников я здесь и не вижу. Никто из них не появлялся?
– Ярцева и Пашки мы не видели, - ответил мне Лудицкий.
– А привел нас сюда действительно Кабанов.
– Что же его не видно?
– Даже в такой момент приятно почувствовать себя правым.
– Кабанов у нас исполняет роль доброго духа и ангела-хранителя, - ответил Гриф вместо Лудицкого. Отправился вниз узнать, что происходит, через полчаса вернулся, волоча здоровенную козу, и сразу ушел опять. А где он сейчас бродит?.. Мы уж было решили, что вы встретили его в лесу, и он послал вас сюда.
– Увы!..
– Я был разочарован. Не тем, что Кабанов ушел в лес, а тем, что он мне там не встретился.
Потихоньку все разбрелись по своим делам. Точнее, - по своим бездельям. Не считая наблюдателей и поваров, остальные или просто лежали, бессмысленно глядя вдаль, или болтали о всякой ерунде. Я и сам был не прочь поваляться после всего пережитого днем, но мной завладел Лудицкий. С дотошной обстоятельностью он стал расспрашивать о покойном Панаеве - вернее, о состоянии, в котором я его нашел.
– Нет, эти преступления им даром не пройдут!
– патетически воскликнул депутат.
– Они еще пожалеют о содеянном!
– Бросьте, Петр Ильич.
– Весь цивилизованный мир казался мне сейчас далеким, как другая галактика.
– Какое нам дело до грядущего суда? Справедливость, возмездие и прочий вздор... Нам от этого легче не станет. Покойникам, знаете ли, все равно.
– Я умирать не собираюсь, - объявил Лудицкий.
– Можете меня не хоронить раньше времени.
– Я вообще не собираюсь вас хоронить ни раньше, ни позже. Но ни меня, ни вас об этом не спросят.
– Они не имеют права. Я депутат и советник российского президента!
– Было заметно, что Лудицкий отчаянно трусит.
– Советуйте на здоровье. Но если хотите выжить - помните, что главное не то, что вы депутат и советник, а что вы опасный свидетель.
– Мне был противен этот народный избранник, как и любой, кто сейчас заговорил бы со мной.
Я
– Но сейчас конец двадцатого века!
– не понял моего намека депутат.
– Да хоть двадцать первого, - буркнул я.
– Петр Ильич, не знаю как вы, а я очень хочу отдохнуть.
Лудицкий ушел. Я потихоньку стал дремать, не прекращая при этом курить. Но отдохнуть мне снова не дали.
В импровизированном лагере поднялась суматоха. Вся моя дремота мгновенно исчезла. Я вскочил, ожидая услыхать крики и выстрелы, и лихорадочно пытаясь сообразить, в какую сторону бежать. Но причина суматохи оказалась радостной: к лагерю вышли еще пятеро "наших".
Секрет их прибытия объяснялся просто. В отличие от меня и Лены им повезло, и они наткнулись на Кабанова. Он категорически отказался сопровождать компанию, но указал, куда надо идти. А сам направился в другую сторону, откуда вскоре донеслись выстрелы.
– Этот скот, блин, совсем обнаглел, - завершил повествование один из новичков, долговязый парень.
– Надо будет поставить его на место.
После этих слов вокруг долговязого образовался вакуум. Видно было, что Кабана здесь если и не любили, то уважали. Иначе говоря, не я один успел прийти к выводу, что без этого невзрачного солдафона в нынешних обстоятельствах просто не обойтись.
– Ну-ну, - насмешливо бросил Гриф.
– Не забудь пригласить посмотреть, как учить будешь. Интересное будет зрелище.
Тут подоспела козлятина, и все с энтузиазмом накинулись на горячее мясо. На время были позабыты и пираты, и ужасы, и Кабанов. Я тоже с аппетитом сжевал свою долю. Вот только где же добытчик? Не погиб ли он? Хотя, вряд ли...
Ужин получился довольно поздним. Солнце низко повисло над пустынным до самого горизонта морем. В лесу тоже не замечалось никакого движения, и лишь очень редко где-то далеко-далеко слышались глухие хлопки: очевидно, пираты постепенно отлавливали и приканчивали немногих уцелевших. А может быть, и кто-нибудь из пассажиров в одиночку отстреливал бандитов. Гадать было бессмысленно. Идти в густой лес в надежде поспеть до конца драмы - тем паче. Оставалось ждать, и мы, я говорю про большинство, ждали...
В отличие от прочих вещей, утерянных во время беспорядочного бегства, сигареты пока оставались у всех курильщиков, и то один, то другой спускался на перекур в лощинку. Курить на виду никому не хотелось: вечерело, и огонек сигареты мог быть виден издалека.
Я заметил, что Гриф то и дело присоединяется к наблюдателям. Очевидно, он тоже ожидал Кабанова, но насколько я знал Грифа (а знал я его достаточно неплохо), известный вор в законе к людям относился равнодушно. Кроме тех случаев, когда был в них крайне заинтересован. Стало быть, у и Грифа есть на Кабанова какие-то свои планы. Но зачем ему бравый вояка? Хочет с его помощью взять власть в свои руки? Глупо. Зачем ему власть над кучкой жалких и ни на что не годных людей? Толку с нас всех...