В глубь истории: историческая концепция К. Маркса
Шрифт:
В подтверждение своих воззрений Маркс цитирует «Движение производства» Фридриха Шульца, «Разрешение проблемы народонаселения и пропитания» Чарльза Лаудона, «О нищете рабочих классов в Англии и во Франции» Евгения Бюре, «Новую теорию социальной и политической экономии, или Исследования об организации обществ» Константина Пекера и другие произведения.
Почему при капитализме рабочие неизбежно беднеют и теряют человечность? Отчего рост общественного богатства не способен изменить их положение к лучшему? Отвечая на это, Маркс обращается к анализу природы труда, отмечая: «При прогрессирующем состоянии общества гибель и обнищание рабочего есть продукт его труда и произведенного им богатства. Иными словами, нищета вытекает из сущности самого нынешнего труда» (1974. Т. 42. С. 53). По сути своей так называемый современный труд обладает капиталистическим наемным характером. Однако в «Рукописях» Маркс использует не это чисто экономическое понятие, а более философизированное – «отчужденный
Далее немецкий философ переходит к анализу природы отчужденного труда, а от него – обратно к объяснению положения рабочего класса. Изучение труда он тесно связывает с исследованием трудящегося. Уже в работе «К критике гегелевской философии права», Маркс, рассматривая особенности классов гражданского общества, замечает: «Люди, лишенные всякой собственности, и сословие непосредственного труда, конкретного труда, в меньшей степени являются сословием в гражданском обществе, чем той почвой, на которой покоятся и движутся его круги» (1955. Т. 1. С. 311). В «Рукописях» в полной мере воплощается положение о непосредственном труде как о фундаментальной особенности рабочего класса. Чем глубже и обстоятельнее Маркс анализирует его положение, тем больше раскрывает вынужденный характер этого труда, ненавистный им, принудительность труда в капиталистической системе, тем четче показывает обстоятельства, в которых находится пролетариат. Исходя из этого, Маркс резко критикует подход буржуазной политэкономии, разделяющий труд и трудящегося. Буржуазные политэкономы изучают только труд, а трудящийся и его положение им безразличны. Они видят в нем лишь орудие производства. Философ подчеркивает: «Политическая экономия не рассматривает рабочего в безработное для него время, не рассматривает его как человека; это она предоставляет уголовной юстиции, врачам, религии, статистическим таблицам, политике и надзирателю за нищими» (1974. Т. 42. С. 54). И далее: «Политическая экономия не знает незанятого рабочего, не знает человека труда, поскольку он оказывается вне этой сферы трудовых отношений. Плут, мошенник, нищий, безработный; умирающий с голоду, нищенствующий и совершающий преступления человек труда, все это – фигуры, существующие не для политической экономии, а только для других глаз, для глаз врача, судьи, могильщика, надзирателя за бедными и т. д.; это призраки, витающие вне сферы политической экономии» (1974. Т. 42. С. 101). Движение от труда к трудящемуся становится не только воплощением четкого классового характера марксовой политэкономии, но и новым методом изучения положения трудящегося, исходящим из труда. Поначалу несовершенный, этот метод тем не менее предвосхищает, что именно труд станет ключом к пониманию истории.
Свободная осознанная деятельность – классовая природа человека. Истинный и отчужденный труд
Идеи об отчужденном труде появились у Маркса в результате перехода к политэкономическим исследованиям и их синтеза с немецкой спекулятивной философией. Они отличались от гегелевских и фейербаховских умозрительных доктрин об отчуждении, но все еще сохраняли в себе особенности теории отчуждения так, как она была сформулирована у классиков немецкой философии, а именно: с точки зрения противопоставления обесчеловеченной сущности субъекта самому человеку.
Эта теория тесно связана с проблемой субъектно-объектных отношений. Появляются вопросы о том, кто отчуждается (субъект) и во что (объект)? На основании первого можно выделить духовную, гуманистическую и трудовую теории отчуждения, а второго, связанного с проявлением и порождением отчуждения, – определить отношение конкретного философа к обществу и его знания о нем. Начиная с Гегеля и вплоть до Фейербаха мыслители увязывали отчуждение с субъектно-объектными отношениями. Гегель в «Феноменологии духа» описывает диалектическое движение, при котором объект расщепляется субъектом, а затем снимается и возвращается к объекту. Фейербах в «Сущности христианства» раскрывает религиозное отчуждение, основываясь на анализе того, как субъект опредмечивает собственную сущность в виде духа. Маркс выступает против превращения отчуждения в абстрактные взаимоотношения объекта и субъекта, но пока его концепция отчужденного труда не развилась в исторический взгляд на историю, он также объясняет отчуждение с точки зрения субъектно-объектных отношений. Он подчеркивает: «Человек удваивает себя уже не только интеллектуально, как это имеет место в сознании, но и реально, деятельно, и созерцает самого себя в созданном им мире» (1974. Т. 42. С. 94). Поэтому у каждой теории отчуждения есть соответствующая концепция сущности субъекта. В зависимости от изменений представлений о нем, об отчужденном человеке, совершалась эволюция мнений в этой области.
Гегелевская теория отчуждения пропитана духом объективного идеализма, что особенно проявляется в том, как он ставит на место субъекта отчуждения абсолютную идею. По мнению философа, субстанция и есть субъект. Абсолютная идея, не связанная с каким бы то ни было человеческим мышлением, является самостоятельной субстанцией; но она же – и субъект, единственная
Поэтому весь процесс возникновения и устранения отчуждения – это непрерывный круговорот, в котором абсолютная идея то опредмечивается, то вновь возвращается в исходную форму. Она же выступает и субъектом этого процесса, ведет его.
Основываясь на этом, немецкий философ усматривает в самосознании сущность человека. По утверждению Маркса, «человеческая сущность, человек для Гегеля равнозначны самосознанию. Поэтому всякое отчуждение человеческой сущности для него – не что иное, как отчуждение самосознания» (1974. Т. 42. С. 160). Именно поэтому всю беспорядочную действительность индивида он рассматривает как особую форму, обусловленность самосознания, в котором растворяется объективное отчуждение, действительно существующее в обществе с системой частной собственности.
В действительности сознание и самосознание человека – не две разные вещи. О первой мы говорим, когда имеем в виду знание субъекта о внешнем предмете, то есть осознаем вещи помимо себя. Если же объектом субъекта выступает сознание, то речь идет уже о самосознании. Таким образом, его сущность – тоже сознание, но такое, которое способно осознать самое себя. Обычное животное – неактивный, несознательный субъект. Ему присущи некая психическая деятельность или определенные элементы сознания, но самосознание у него отсутствует. Это характерная черта человека, но не сущность, определяющая его таким, как он есть, его отличие от других животных. Сообразно с этим умозаключением Маркс критикует Гегеля, говоря, что у последнего «отчуждение самосознания не рассматривается как выражение, как отражающееся в знании и мышлении выражение действительного отчуждения человеческой сущности. Напротив, действительное, являющееся реальным отчуждение есть по своему внутреннейшему скрытому – и раскрываемому только философией – существу не что иное, как проявление отчуждения подлинной человеческой сущности, самосознания» (1974. Т. 42. С. 160).
Фейербаховская гуманистическая теория отчуждения придерживается специфических взглядов на субъект и человеческую сущность. В противоположность Гегелю он делает субъектом не самосознание, а чувственное родовое существо, человека, от которого самосознание неотделимо, тем самым ставя вверх дном гегелевскую философию, которая и так изначально была перевернута с ног на голову. Однако фейербаховская теория отчуждения по-прежнему повествует об отчуждении и возврате человеческой сущности. По его мнению, человек представляет собой единство индивидуального и родового. Всякий действительный индивид – это не только телесное, эмпирическое, чувственное, но и родовое существо, не способное существовать независимо и изолированно от других. Индивиды нуждаются друг в друге, и поэтому каждому из них присуща общая природная абстракция, та родовая сущность, которая объединяет их множество. Поэтому фейербаховский род – это не общество, и его сущность заключается не в общественной, а в естественной природе человека. Так называемая духовная сущность есть не что иное, как отчуждение человеческой природы – саморазделение цельного человека-субъекта, то есть опредмечивание собственной сущности в виде независимой от человека духовной субстанции. Фейербаховский человек абстрактен, так как он представляет собой чисто чувственное существо, вырванное из конкретных исторических условий. Родовая сущность, о которой идет речь у Фейербаха, – также абстракция. В историческом понимании теория, основанная на таком человеке и такой сущности, все же относится к идеализму.
Теория отчужденного труда Маркса совершает огромный переворот во взглядах как на субъект, так и на человеческую сущность. В «Рукописях» он сосредотачивается на поиске действительного субъекта отчуждения. С этой точки зрения он подводит итог истории политической экономии. Несмотря на то, что тогда он отрицает присущую ей трудовую теорию стоимости, но именно из нее, берущей начало у физиократов и завершившейся у Рикардо, он выводит абстрактную философскую мысль о том, что труд становится сущностью субъекта богатства. По мнению Маркса, монетаризм и меркантилизм с их взглядом на частную собственность только как на вещь, опредмеченную сущность, занимаются фетишизмом. В действительности «субъективная сущность частной собственности, частная собственность как обособленная деятельность, как субъект, как личность, это – труд» (1974. Т. 42. С. 108). Однако английская политическая экономия не обнаружила истинный субъект, разделила труд и трудящегося и сосредоточилась лишь на исследовании первого.
Так, Гегель находит в труде человеческую сущность, но воспринимает его как деятельность абстрактного духа, философское мышление. Фейербах обнаруживает человека, но не понимает сущности труда. В отличие от них, в своих «Рукописях» Маркс полагает субъектом отчуждения не гегелевскую абсолютную идею, не фейербаховского естественного человека и не чисто экономический по форме труд вообще, а конкретного человека, трудящегося, занятого в материальном производстве. Маркс видит в таком труде отчуждение, а в нем – труд, а в отчужденном труде – самого трудящегося, которого ставит на место субъекта.