В глубь веков(Таинственные приключения европейцев сто тысяч лет тому назад. В дали времен. Том III)
Шрифт:
— Оставьте его в покое, — с некоторым пренебрежением заметил Курц, — уж это, наверное, окажется чем-нибудь вроде вчерашней яичницы.
— Извините меня, господин профессор, — почтительно отвечал Иоганн, делая вид, что не замечает обидного намека, — извините меня, но на этот раз я имел в виду ваши собственные научные указания по этому предмету.
— Мои собственные указания? Но, любезнейший, если бы я мог их сделать, то, конечно, сделал бы это и без вашего посредства…
— Мне кажется, господин профессор, что вы изволите смешивать знание с мудростью, принимая их одно за
— Уж не пробираетесь ли вы сами, любезнейший, в эти самые истинные мудрецы? — раздраженно спросил ученый.
— Всякий должен делать, что может, — с прежней скромностью отвечал Иоганн.
— А нельзя ли, господа, отложить ваши пререкания минут на пять, пока мы не узнаем, наконец, сущности этого таинственного плана? — нетерпеливо заметил Ганс.
— Извольте, хотя я повторяю, что личная моя изобретательность тут ни при чем. Итак, может быть, все вы помните, господа, как однажды, в прекрасную лунную ночь, на палубе английского парохода, который вез нас с Маршальских островов на остров Суматру, все мы очень внимательно слушали вашего ученого дядюшку, рассказывавшего нам о нравах и обычаях тех дикарей, которых мы, к нашему благополучию, не успели посетить. И вот тогда, между прочим, он упомянул о лодках, которые плетутся подобно корзинам, а затем обмазываются смолой, смешанной с глиной.
— О Иоганн, Иоганн, — восторженно прервал его Ганс, — признаю в вас величайшего мудреца, так как вы действительно великолепно решили наше затруднение. Ну, дядя, что же ты скажешь теперь в свою защиту, чем объяснишь ты то, что, зная такой простой способ помочь нашей беде, ты до сих пор не сообщил нам его?
— Но ведь с тех пор, как я рассказал его всем вам, такой же вопрос можно задать и каждому из вас, а в том числе и самому премудрому Иоганну, который только первым вспомнил об этом, вот и все. Думаю, что гордиться ему тут решительно нечем.
— Да я и не думаю вовсе гордиться, тем более, что и на воспоминание об этом навели меня, опять-таки, вы сами, так как в то время, когда ваши племянники переносили вас через воду в корзине, вы очень живо напомнили мне Моисея, который в детстве плавал в такой же точно посудине, ну, а уж тут недалеко было додуматься и до плетеной лодки.
— Ну, как бы то ни было, а мысль эта действительно великолепна, — заметил Бруно.
— Тем более, что на это сооружение может пойти материал, заготовленный для хижины.
— Но не боитесь ли вы, что ваша глиняная обмазка раскиснет гораздо скорее, чем мы успеем перебраться на ту сторону реки, — ведь дикари, о которых я говорил, употребляют не одну глину, но также и смолу?
— Не думаю, дядя, так как нам для переправы понадобиться не более пяти минут, а за это время глина, конечно, не успеет размокнуть; хотя все же лучше предвидеть худшее и постараться предотвратить эту неприятность, для чего, по-моему, можно будет защитить слой глины, покрыв его снаружи листьями.
— Совершенно верно, — согласился Бруно. — Итак, наше возвращение, благодаря знанию дяди и мудрости
Следуя этому совету, все с большим рвением принялись за работу, за исключением дяди Карла, не особенно довольного столь поспешным отъездом, и уже к обеду остов лодки обозначился довольно определенно. Строители задались очень скромными желаниями. Они решили сплести, собственно говоря, большую корзину овальной формы, метра в три с половиной длины, в один метр ширины и в полметра глубины.
Наконец Иоганн объявил, что солнце стоит уже в зените, а потому пора подумать и об обеде.
— Странно, — сказал Бруно, — неужели наши хозяева до сих пор не могли окончить своей работы; я рассчитывал, что к обеду они уже вернутся.
— Почем знать, может быть, они и совсем уже не возвратятся, — заметил Ганс, — и, правду сказать, меня это немного тревожит; я бы желал, чтобы они помедлили бы со своей эмиграцией еще, хотя бы денька два-три, что дало бы нам возможность окончить нашу работу под их защитой…
Между тем, Иоганн притащил корзинку, в которой еще оставался запас плодов, и все принялись за свой скудный обед. Впервые европейцы обедали здесь сами, и отсутствие туземцев почему-то тревожило их. Как дети, оставленные отлучившейся нянькой, они вдруг почувствовали какое-то беспокойство и это чувство еще больше обострило в них желание поскорее добраться до своей пещеры, а потому после обеда все еще с большим жаром принялись за постройку своего оригинального суденышка.
Хозяева возвратились только поздно вечером, когда наши друзья развели уже кольцо костров, приготовляясь к ночлегу. Туземцы пришли усталые и печальные. Молча поставили они свои корзины, наполненные плодами. Мать сейчас же увела, спать утомленных ребятишек, а старшие грустно, не говоря ни слова, уселись у костров.
Дядя Карл первым решился прервать тяжелое молчание.
— Почему же вы так долго не приходили? — спросил он у хозяина.
— Мы ходили очень далеко, — отвечал тот. — В том месте, где вы были с нами, уже нет больше плодов.
— Да и в том месте, где мы были сегодня, — завтра уже не будет их, — мрачно добавил старик.
Это известие поразило наших путешественников, хотя, в сущности, они должны были бы быть к нему готовыми.
— Но что же мы будем есть через два-три дня? — взволнованно спросил Иоганн, обращаясь почему-то к профессору Курцу — но тот в недоумении только руками развел.
— Ну что ж, дорогой Иоганн, — полушутя, полусерьезно заметил Ганс, — видно уж, для спасения нашей жизни вам придется еще раз выйти замуж за какую-нибудь местную красавицу, продав ей себя за два-три десятка яиц.
— Никогда! — вскричал возмущенный гастроном, принимая проект Ганса за чистую монету, — никогда, — довольно с меня и того, что я третий день дрожу при мысли, что, может быть, вокруг нас бродит уже одна моя супруга, поджидая удобную минуту, чтобы схватить меня.
— Успокойтесь, Иоганн, — сказал Бруно, — на этот раз обещаю вам, что, вместо вашей невесты, на дерево за гнездами полезу я сам.