В глубинах пространства
Шрифт:
— Не лучше ли перейти к делу? — раздался резкий голос ДюКесна. — На счету каждая секунда.
— Готов согласиться, — кивнул головой Крейн. — Дело — прежде всего. Ну, Дик, как мы поступим с этим убийцей?
Ситон, который в этот момент забыл не только с ДюКесне, но и обо всем на свете, обернулся.
— Засунем обратно в его лоханку, и пусть идет к дьяволу, — сказал он безжалостно.
— О нет, Дик! — воскликнула Дороти, схватив его за руку. — Он хорошо обращался с нами, а однажды спас мне жизнь! Кроме того, не можешь же ты хладнокровно убить человека, пусть даже
— Возможно, ты права, малышка, — неохотно согласился Ситон. — 0'кей, я не убью его — до тех пор, пока он не представит мне подходящий случай. Но при первом же подозрении…
— Так и сделаем. Дик, — подытожил Крейн. — Возможно, он ещё получит все, что заслужил, не так ли?
— Не исключено… Ситон задумался на мгновение, его лицо продолжало оставаться жестким и суровым. — Он хитер, как Сатана, и силен как бык… но единственное, на что он не способен — лгать.
Ситон внимательно посмотрел в лицо ДюКесна; черные, как ночь, зрачки выдержали пристальный взгляд его серых глаз.
— Даете ли вы слово, что будете действовать как член нашей команды, не замышляя зла и предательства?
— Да, — ответил ДюКесн, не опуская взгляда; выражение холодной неприязни на его лице не изменилось. — Но вы должны принять во внимание, что я оставляю за собой право покинуть вас в любое время — или сбежать, употребляя более мелодраматическое выражение; но, разумеется, в той ситуации, которая не окажет неблагоприятного воздействия на ваш корабль или на вас самих — вместе взятых и каждого по отдельности.
— Март, ты у нас законник, — скажи, он все предусмотрел?
— Наилучшим образом, — ухмыльнулся Крейн. — Полно, всеобъемлюще, и вместе с тем кратко.
— Ну что ж, тогда вы — член нашего экипажа, — сказал Ситон, однако руки ДюКесну не протянул. — Итак, что вам известно о сложившейся ситуации? Что нам нужно сделать, чтобы вырваться отсюда?
— Вы не сможете этого сделать — и остаться в живых, разумеется. Однако…
— Смею утверждать, что сможем. Наша энергетическая установка при необходимости способна удвоить мощность.
— Я ведь добавил: «и остаться в живых»… Ситон, представив себе результат воздействия на экипаж ускорения, развиваемого двигателем при полной мощности, растерянно умолк.
— Лучше, что можно сделать, — лечь на гиперболическую орбиту и затем попытаться уйти от звезды. Предполагаю, что для этого потребуется как раз полная мощность. Вопрос только в одном — предпочитает ли ваш друг Крейн сначала сделать расчет, или же попробуем вырваться единым мощным импульсом, а затем осуществим окончательную корректировку?
— Думаю, второй путь лучше. Каковы ваши предложения?
— Прикиньте параметры подходящей орбиты, и — полный ход! Скажем, в течение часа.
— Полная мощность… — задумчиво произнес Крейн. — Вряд ли мне удастся выдержать ускорение… Впрочем, если…
— И я не смогу, — сказала Дороти, в глазах которой заплескалась тревога. — И Маргарет…
— …это единственный выход, то мы включим двигатель на полную мощность, — продолжал Крейн, будто не слыша её слов, — и потерпим с часок. Вы считаете, без
— Уверен, что нет. Возможно, понадобится даже большая энергия — с каждой минутой наше положение ухудшается.
— Какой выход энергии ты сможешь обеспечить? — спросил Ситон, бросив взгляд на своего помощника.
— Полную мощность — и ещё процентов пять, хоть и ненадолго.
— Ну что ж, неплохо, — в раздумье произнес Ситон, как будто просто констатировал факт. — Вот как мы поступим: сдвоим свои ресурсы. ДюКесн займет кресло второго пилота, и мы начнем увеличивать мощность до тех пор, пока хоть один из нас сможет шевельнуть рукой. Будем двигаться в таком режиме час, а там… там посмотрим, многого ли удалось достичь.
Идет?
— Идет, — одновременно ответили Крейн и ДюКесн, и трое мужчин принялись за работу. Мартин отправился проверить двигатели, ДюКесн — в обсерваторию, а Ситон подключил шлемы скафандров к баллонам с воздушной смесью, обогащенной кислородом. После этого он уложил Маргарет в кресло, проверил подачу газа в её скафандр и привязал девушку страховочными ремнями. Потом он повернулся к Дороти…
Дороти уронила голову ему на плечо — он чувствовал её теплое прерывистое дыхание, слышал тяжелые удары сердца, видел, как в фиолетовой бездне её глаз плещется страх перед неизвестностью… Но голос её звучал почти спокойно, когда она проговорила:
— Дик, любимый, если это конец…
— Нет, Долли, ещё нет… И я уверен…
Крейн и ДюКесн закончили работу, и Дик, в последний раз стиснув Дороти в объятиях, помог ей устроиться в кресле. Крейн тоже улегся в противоперегрузочное устройство, после чего Ситон с ДюКесном облачились в скафандры и заняли места у спаренных пилотских пультов.
Рычаг сразу же скакнул на двадцать делений — и могучим рывком «Жаворонок» оторвался от своего обреченного собрата, в одиночестве продолжившего свое падение в бездну — беспомощная скорлупка, пилотируемая мертвецом, которой предстояло вдребезги разбиться о пустынную поверхность мертвой звезды.
Деление за делением, теперь уже значительно медленней, нарастала мощность; два рычага согласно двигались в руках пилотов. Каждый из них был втайне уверен, что сумеет продержаться дольше, и эта молчаливая дуэль заняла большее время, чем в это можно было поверить. Наконец Ситон сделал, как ему казалось, последнее усилие и, чувствуя, как темнеет в глазах, откинулся в кресле. Однако спустя минуту он уловил очередную вибрацию корабля, которая дала понять, что ДюКесн ещё в сознании.
Дик не мог больше шевельнуть ни единым мускулом; его тело было придавлено к сиденью чудовищной силой тяжести; его отчаянные усилия глотнуть побольше воздуха не имели никакого эффекта: от недостатка кислорода звенело в ушах и мелькали круги перед глазами. И все же,. каким бы невероятным это не выглядело, он сконцентрировал все силы и вложил их в последний толчок — рычаг передвинулся ещё на одно деление. Теперь он лишь мог сквозь туман, застилавший зрение, следить за показаниями приборов и гадать, сумеет ли ДюКесн побить его ставку в этом смертоносном покере.