В глубинах пространства
Шрифт:
После очередной серии наблюдений Ситон взглянул на него:
— Мы почти в пяти тысячах световых лет от Земли и продолжаем удаляться от неё со скоростью около светового года в минуту…
— Будет ли дурным тоном спросить, каким образом вы это определили?
— Эти цифры верны, не сомневайтесь. У нас осталось только четыре топливных элемента. Достаточно, чтобы остановить корабль, но явно мало для того, чтобы вернуться, даже дрейфуя со скоростью света. Слишком много для этого понадобится человеческих жизней…
— Значит, нам придется сесть на какую-нибудь планету и добыть там медь.
— Вот
— Полагаю, так.
— Тогда не могли бы вы подойти к спектроскопу и выбрать какое-нибудь подходящее светило? А затем мы направимся прямиком к нему.
Когда ДюКесн вышел, Дик повернулся к своему компаньону.
— Март, пора возобновить наши двенадцатичасовые… нет, восьмичасовые вахты. Этому малому, — он кивнул в сторону двери, за которой исчез ДюКесн, — имеет смысл либо доверять полностью, либо выкинуть за борт. Сейчас я предпочитаю первое. А теперь — отправляйтесь-ка все спать.
— Ишь, какой шустрый, — возразил Крейн. — Если память мне не изменяет, сейчас моя очередь.
— Античная история не в счет. Если хочешь, можем подкинуть монету. Орел, я выиграл!
Больше с ним никто не спорил, и измученные космические путешественники разошлись по своим каютам — кроме Дороти, которая намеревалась пожелать капитану спокойного дежурства в более интимной обстановке.
Они в полном блаженстве сидели в кресле, прижавшись друг к другу, как вдруг взгляд Дороти упал на её собственную левую руку, и она вскрикнула от огорчения.
— В чем дело, малышка? — спросил Ситон.
— О, Дик! — простонала она, чуть не плача. — Я совсем забыла в суматохе забрать то, что осталось от моего обручального кольца… из двигателя на нашем прежнем корабле…
— О чем ты, собственно?
И Дороти рассказала ему, что происходило на звездолете ДюКесна; а Ситон рассказал ей о Мартине и о себе.
— Ах, милый! — зажмурив глаза, нежно промурлыкала девушка, когда их истории были завершены. — Это такое счастье — снова быть с тобой! Мне кажется, мы не виделись столько лет, сколько миль мы пролетели…
— Тебе столько пришлось пережить, Долли! А я… мне жутко стыдно от того, что я попался на удочку, как червяк, и не доглядел за тобой… Если бы не осторожность Мартина… мы многим обязаны ему, девочка.
— Да, конечно… Но я не думаю, что тебе стоит переживать насчет просроченных долгов, Дик. Мартин, похоже, уже получил свой рождественский подарок… — она усмехнулась и тихо прошептала: — Только вот что, милый… пожалуйста, не проговорись Мегги, что наш Мартин богат.
— О, ты уже готова взяться за сводничество? А почему бы и не рассказать? Неужели, узнав о состоянии Марта, она станет думать о нем хуже? Кстати, ты никогда не догадывалась, что главная причина, по которой я женюсь на тебе, это твои деньги?
Дороти рассмеялась. — Конечно, я знаю о твоих коварных планах! Но выслушай меня внимательно, бедный глупый охотник за богатыми невестами… если только Мегги поймет, что Мартин — тот самый единственный и неповторимый М. Рейнольдс Крейн, все пропало! Ей покажется, будто Мартин думает, что она специально преследовала его… а потом и он сам уверится в этом —
— Может, ты и права, детка, — согласился с ней Дик, задумчиво кивая головой. — В одном ты права — Мартин действительно из тех пуганных вором, что боятся кустов.
7
По прошествии восьми часов на вахту заступил Крейн, а Ситон, еле держась на ногах, добрался до своей койки и отключился, едва коснувшись головой подушки. Он проспал больше десяти часов, а затем, слегка размяв затекшие мышцы, вышел в салон.
Дороти, Мегги и Крейн как раз завтракали, и Дик, не долго думая, присоединился к ним. Это была самая веселая и беззаботная трапеза с тех пор, как они покинули Землю. Синяки ещё кое-где украшали их лица, но под мощным, Хотя и весьма чувствительным, воздействием амилофена они потеряли свою болезненность.
Когда с завтраком было покончено, Ситон сказал:
— Ты боялся, Март, что наши гироскопы могут оказаться разрегулированными. Пожалуй, займусь проверкой…
— Это ты можешь поручить Мегги и мне, — предложила Дороти.
— О, прекрасно! Возьми электрощуп, приборы и выясни, не вышло ли что-нибудь из строя. Потом ещё одна великолепная идея, Дол, — можешь подержать мою голову на своих коленях, пока я буду думать.
— Действительно, великолепная, — если у тебя нет никаких других!
И Дороти отправилась за инструментами. Крейн и Маргарет тем временем устроились у одного из иллюминаторов. Девушка, ничего не скрывая, рассказала Марту свою страшную историю, содрогаясь от ужаса при воспоминании о том жутком нескончаемом падении, во время которого был убит Перкинс.
— Тем больше у нас причин начать переговоры с командой Стального и ДюКесном, — медленно проговорил Крейн. — Мы без труда сумеем доказать, кто на самом деле инспирировал ваше похищение. Скажите, убийство Перкинса не было преднамеренным?
— Нет… Он совершенно обезумел, и ДюКесн был вынужден убить его. Но я не думаю, что этот ученый доктор отличается в лучшую сторону от прочей банды. Он настолько бессердечен, холоден и безжалостен, что меня начинает трясти мелкой дрожью, как только я подумаю о нем.
— Дороти говорила, что он спас ей жизнь…
— Да, он защитил её от Перкинса… Очень прагматичный поступок — как и все, что он делает. Она была нужна ему живой — мертвая Дороти не принесла бы ему никакой пользы. — Маргарет передернула плечами. — Мне кажется, я никогда не встречала человека, который так походил бы на робота.
— Да, вы правы… И ничто не доставит Дику большего удовольствия, чем подходящий предлог, чтобы всадить пулю в этот ходячий механизм.
— Ну, в подобном желании он не одинок. Этот доктор не обращает внимания на людей… на то, что мы чувствуем… машина, а не человек! — Вдруг Маргарет испуганно вскрикнула и схватила Крейна за руку. — Ох, что это? Мне показалось, «Жаворонок» качнулся!