В глубине Великого Кристалла. Том 2
Шрифт:
Но Женька опять не обиделся и не удивился.
— Винтик? Да это от будильника, наверно! Просто он такой же… А будильник старый, его на свалке нашли и развинтили… У Илюшки в карманах два таких винтика! Придем — покажу…
— А… кольцо? — сказал Валентин.
Женька непонимающе молчал.
“Зачем я об этом сейчас”, — опять подумал Валентин. И вновь не смог удержаться.
— Как оно в аквариум-то попало? Разве не от тебя?
— Да нет же! Оно там и было. Я… ну, просто почуял. А разве оно… то самое?
— Достань, — сказал
Женька послушно вытащил.
— Прочитай. Видишь, тут буковки: “Адмирал Волынов”…
— Ага… Но это… не так написано. Не по-нашему…
Валентин схватил кольцо, поднес к глазам. Буковки на внутренней стороне кольца складывались в еле различимые слова: “Capitan-comandor Crass”…
— Чудеса твои, Господи, — выговорил Валентин. Постоял. И мысленно сказал себе, что пора уже привыкнуть к чудесам и явлениям этогопространственного измерения.
А Женька проговорил полушепотом:
— Я ведь сразу понял, что оно не простое… И чука на него отзывается…
— Как джинн, — смущенно поддакнул Валентин. — Джинны, они тоже: потрешь медяшку, и они тут как тут… Читал?
— Ага… Нам воспитателка читала. Про Аладдина…
— Жень… — сказал Валентин. И вдруг обмер от случайной и мигом выросшей в надежду мысли. Он тут же одернул себя, попробовал запретить себе думать про такое. Конечно, всяких тут чудес хватает, но это…А может, опять все не случайно? Специально привело колечко по дорожке судьбы. И теперь главное — не упустить случай?
— Что, дядь Валь? — спросил Женька.
— Жень… Если чуки отзываются, как джинны, то, может, они тоже… волшебники?
— Маленько… — без удивления согласился Женька.
— Пойдем…
Чука терпеливо ждал их у сваленной в кучку одежды. Вертел в черных ручках трубу. Валентин опять присел перед ним.
— Чука, послушай… Ты ведь многое знаешь, да?
Тот положил трубку, кашлянул по-стариковски. Согласился:
— Кое-что да… ведомо…
— А заклинание для лунной рыбки… ведаешь?
Чука мигнул. Почесал косматую макушку. Сунул большой палец в рот, приоткрывшийся среди похожей на мочалу шерсти. Выдернул с чмокающим звуком. Сказал осторожно:
— Оно так… Чуки знают…
— Скажешь?
— Кха… Говорить так просто не велено… За это платить полагается. Чистым золотом…
— Как золотом? Ты… это в прямом смысле?
— В том смысле, что золотой денежкой или чем другим. Колечком обручальным, скажем… Вы, люди добрые, не подумайте, что от корысти. Правило такое с испокон веку…
— Тогда плохо. Нету у меня ни денежки, ни колечка…
Чука стеснительно посопел и напомнил:
— А рыбка-то золотая, зарытая. Небось уже превратилась в денежку.
— Где же я теперь ее найду? Ночь была… Да и места тут все перепутались…
— А ты не хлопочи, я сам найду. Ты только позволь…
— И скажешь заклинание?
— Коли позволишь денежку
— Позволяю! Говори!
Чука опять пососал палец.
— Тут, мил человек, одна хитрость имеется… Никакого особого заклинания вовсе и нету. Надо вспомнить загадку детскую или считалочку, с которой во всякие игры прыгал-развлекался, когда мал ой был. А потом сказать ее наоборот. Ведь пружинку-то, что время двигает, хочешь задом наперед скрутить, а?
“Загадку, считалку…” Не помнил их Валентин. Не очень-то в детстве резвился он в догонялках-прыгалках. Может, вспомнить, что было у ребят в “Репейнике”? Как назло ничего не приходит в голову. Только лезет почему-то гамлетовское: “Быть или не быть, вот в чем вопрос…”
Женька стоял рядом, слушал разговор молча и ничего, наверно, не понимал. Но сейчас вдруг спросил:
— А моя считалка сгодится?
— Какая хошь. Только покороче, а то длинную задом наперед говорить без ошибок больно хлопотно…
— Она не длинная!
Месяц, месяц тоненький,
Не беги в туман!
Медную копеечку
Брось ко мне в карман…
— Годится, кха… — кашлянул чука. — Даже складно получится…
“Складно… Поди разберись, что получается…”
— Жень, дай карандашик… — Валентин положил на колено бумажку с Женькиными стихами. На обратной стороне нацарапал считалку (запомнилась-то она сразу). Потом по буквам переписал в обратном порядке. Черточками разделил на слова, чтобы читалось удобнее… Все равно абракадабра. Какой-то не то монгольский, не то тибетский наговор… Он прошептал с запинкой:
Намрак-венм-окьсорб
Ук-чеепок-юундем,
Намут-вигебен
Йикь-ненот цясем-цясем…
“А и правда ведь даже в рифму…”
— Ну вот, сказал, и ладно… — проговорил чука. Он рядом с Женькой посапывал у локтя Валентина.
— А разве потом… когда это… уже не надо говорить?
— А зачем? Единого раза на всю жизнь хватит… Доставай рыбку-то. Сколько вертеть, ведаешь?
Валентин ведал. Долго вертеть. Если один поворот — лунный месяц, то восемь лет — это девяносто шесть раз. А для ровного счета — сто. Лунный-то месяц короче календарного…
“Каким я туда вернусь? Таким, как сейчас, или помолодевшим на восемь лет? Буду ли помнить то, что случилось?.. Буду. Такое не забыть… А Женька? Какой он явится туда? Нынешний, десятилетний? Или младенец двух лет от роду? Не важно! Выращу заново и уж точно лучше прежнего… Ох…” — Он перепуганно посмотрел на чуку: