В горах мое сердце
Шрифт:
Немного подумав, он продолжал:
— В реке там водятся лососи, и я надеюсь сам поймать их много. В море есть омары. Есть олени в охотничьих угодьях. На вересковых пустошах сейчас подрастает множество куропаток и тетеревов.
— Это звучит заманчиво! — воскликнула Эрайна. — А Чампкинс уверяет, что там будет хаггис.
— Конечно, — согласился маркиз. — Хаггис и овсянка на завтрак. От одного этого вы растолстеете, если больше ничто не поможет!
И он вспомнил, что к завтраку в столовой на первом этаже
Вспомнил и то, как наполняли кашей до краев его собственную деревянную чашку с окаймленными серебром краями, подаренную ему на крестины. Кашу солили, после чего он, как велел отец, ходил по комнате и ел эту кашу.
То была традиция древних скоттов — есть овсянку стоя, на случай внезапного нападения враждебного клана.
Маркиз поразмышлял, стоит ли говорить Эрайне об этом обычае, но решил, что это несущественно, поскольку женщинам разрешалось есть овсянку сидя. Стало быть, ее это не касается.
Вслух он произнес:
— Просто удивительно, как много традиций, известных моему отцу и множеству наших родственников, я совсем позабыл. Если я проявлю свое невежество, это не просто заденет их чувства, они, чего доброго, обратят против меня оружие.
Последовала недолгая пауза. Потом заговорила Эрайна:
— Я полагаю, что думать подобным образом — ошибка с вашей стороны.
Маркиз уставился на нее.
— Что вы имеете в виду?
— Вы просили меня быть с вами правдивой. Я считаю, вам не следует возвращаться домой в таком враждебном настроении. Папа всегда говорил: что отдашь, то и получишь. И я думаю, он был прав.
Маркиз молчал, и она продолжала:
— Мы изображаем супружескую пару, и я считаю, было бы… мудро с вашей стороны показать, что вы… рады снова увидеть отца… рады вернуться домой. Если они ждут от вас упорства и недовольства, то тем более будут поражены, столкнувшись с противоположным.
Окончив говорить, Эрайна присмотрелась к выражению лица маркиза и быстро произнесла:
— Простите… но вы сами просили меня… Глаза у нее стали большими и испуганными после этих слов.
Именно в эту минуту маркиз собирался заявить, что это не ее дело, что она не имеет права поучать его. Но ведь она говорит разумные вещи, он и сам думал об этом.
— Я хочу, чтобы вы всегда говорили мне, что думаете, — заговорил, наконец, он. — Я просто поражен, Эрайна, как разумно вы рассуждаете.
— И вы… не сердитесь?
— Конечно же, нет! Вы только дали мне почувствовать, насколько я был неумен.
— Вы никогда бы не могли… быть таким!
— Надеюсь, вы правы, но вы сумели взглянуть на вещи совершенно иначе, чем это делал до сих пор я.
— Я понимаю, насколько это трудно для вас… очень, очень трудно, — мягко проговорила Эрайна, — оставить там, на юге, все, что имело для вас… значение.
Легонько вздохнув, она вдруг добавила:
— Я
— Откуда вам это знать?
— Мне трудно это объяснить. Наверное, потому, что вы так полны жизни, так страстны. Любое противодействие, которого вы ждете, рассеется перед вами, когда вы явитесь, словно солнце из тумана.
Она говорила мечтательным голосом, удивившим маркиза. Он сказал:
— Хорошо бы вы оказались правы. Во всяком случае, если там, как я опасаюсь, туман, я уверен, что мы рассеем его вместе.
Он заметил, как вспыхнули ее глаза при слове «вместе», и понял, что она мечтает помочь ему и будет счастлива, если это ей удастся.
Он поднял свой бокал.
— За нас, Эрайна! — воскликнул он. — Мы вместе в очень необычном и, я надеюсь, увлекательном приключении.
Глава 6
— Он замечательный! Прекрасный! Именно таким и должен быть ваш замок!
Эрайна произнесла это с таким восторгом и увлечением, что маркиз ощутил примерно те же чувства.
Он находился в приподнятом настроении с первого же момента после прибытия в Абердин, где они должны были пересесть на яхту герцога.
Совершенно неожиданно для себя он был доволен морским путешествием.
Он ожидал, что ему предстоят три дня невероятной скуки. Вместо этого он радовался разговорам с Эрайной, которые нередко превращались в настоящие лекции.
Вместе с тем он обнаружил, что она не только задает ему очень умные вопросы, но порой готова и поспорить.
Он спросил, как это ей удалось стать такой проницательной, и Эрайна ответила:
— Папа и мама обычно читали вслух по вечерам, а потом мы с мамой начинали спорить с папой о том, прав или нет писатель в своих умозаключениях. Чаще всего в споре побеждал папа, но было ужасно интересно, и бывало, что у нас завязывалась самая настоящая перепалка.
Она рассмеялась и добавила:
— С вами я бы не посмела… спорить так отчаянно. Тем не менее, маркиз решил, что ему стоит потренировать мозги, а по прибытии в Абердин вынужден был признать, что поездка придала ему энергии и развлекла, а вовсе не вызвала подавленность.
Только человек, лишенный нормального восприятия, не был бы обрадован приветствием членов клана, великолепно выглядевших в своих килтах. Эти люди сопровождали маркиза и Эрайну на яхту герцога, пришвартованную у набережной.
Волынщик сыграл «Победу Макдононам», когда они поднялись на борт; судно двинулось из гавани к открытому морю, и собравшаяся на берегу толпа громкими криками провожала их в путь.
Если Эрайна пришла в радостное волнение, впервые увидев замок, то маркиз испытал чувство гордости, незнакомое ему до сих пор.