В горах Таврии
Шрифт:
Мы послали радиограмму, и к вечеру следующего же дня нам привезли три снайперских полуавтомата.
Харченко долго вертел в руках лакированную новенькую винтовку.
— Добра штучка и сподручна. Я гарно стреляв из винтовки с оптикой, правда, из трехлинейной… На триста метров в блюдце попадал. Товарищ начальник, а шо, если я пойду? Выберу местечко на дороге и по фашистам… а?
— Да куда же вам, еле на ногах держитесь?
— На ногах! Да будь они прокляты, ци сами ногы! А если б я в самом Севастополе був? Ни, я пиду… На карачках
Взяв пятидневный запас продуктов, два старика отправились к Байдарским воротам на охоту за немецкими шоферами.
На рассвете седьмого июня небывалая по силе канонада подняла на ноги весь Крым. Начался третий штурм Севастополя.
С Куйбышевских гор мы наблюдали в бинокль за линией фронта. Виден наш левый фланг — Мекензиевы горы. Черный дым стелется над нами. Горит лес. Вереницы вражеских самолетов, отбомбившись, возвращаются на аэродромы. Внезапно канонада утихает. Вероятно, гитлеровцы пошли в атаку. До нас доносится дробь пулеметов. Наши бьют!
Целый день гудел фронт.
Ночью, как всегда, прилетел Битюцкий.
— Как в городе? — посыпались на него вопросы.
— Неплохо, товарищи, атаки отбиты. В одном только месте они вклинились на семьсот метров. Ничего, вышибут… Ох, и много же их пошло! Прямо валом валят за танками. Все пьяные. Говорят, немало их положили. Наши все-таки здорово приспособились. Правда, города уже нет. Взорвали, выжгли… После сегодняшней артподготовки мы думали, никого там и в живых не осталось. А как пошли фашисты в атаку, — все наши на месте.
— Молодцы севастопольцы! — восхищались мы, но тревога нас уже не оставляла. Ведь завтра гитлеровцы снова начнут…
Действительно, с рассветом началось то же самое.
Прошло три напряженных дня. День и ночь гудела земля под нашим Севастополем. На большой скорости пролетали «юнкерсы».
С Севастополем мы имели ежедневную радиосвязь. Иногда с Кавказского фронта прилетали тяжелые самолеты и сбрасывали нам продукты. Десятого июня нам сбросили триста комплектов красноармейского обмундирования, и днем произошел комичный случай.
Партизаны Алуштинского отряда, увидев наш самолет, как обычно, направились к Верхнему Аппалаху за продуктами и неожиданно обнаружили на всех тропах свежие следы: на мокрой земле отчетливо отпечатались шипы ботинок. А ботинки с шипами были и у фашистов. Алуштинцы не знали, что партизаны уже успели переобуться, и набрались страху, осторожно пробираясь к цели и ведя усиленную разведку.
Через несколько дней такие же следы сбили с толку гитлеровцев. Решив, что перед ними прошел их отряд, фашисты ни с чем убрались восвояси.
Северский получил из Севастополя радиограмму и немедленно вызвал меня.
— Город спрашивает: куда делась из-под Дуванкоя 132-я немецкая дивизия? Просят нас помочь ее разыскать. Как ты думаешь? Кого послать?
— На такое задание лучше послать женщин — на них охранники меньше обратят внимания.
Я вспомнил, что в Севастопольском отряде находятся
Мы достали соответствующую одежду и вечером вызвали Климовых. Они охотно согласились помочь Севастополю в таком большом деле, хотя предстоящий поход таил большие опасности. Надо было пробраться к Дуванкою, войти в него. А Дуванкой почти на линии фронта.
Чтобы ускорить передачу сообщений, мы установили специальную партизанскую цепь.
Через три дня Севастополю сообщили о местах расположения частей фашистской дивизии.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Надо сказать, что вплоть до последних месяцев мы уделяли недостаточно внимания ведению общей разведки, считая, что гораздо важнее уничтожить автомашину, разбить обоз, взорвать мост, полотно дороги. Теперь Севастополь требовал от нас конкретных и подробных разведывательных данных.
Сами мы никогда не догадались бы посылать «счетчиков» машин врага, наблюдателей за продвижением его техники по дорогам. Теперь же, по требованию Севастополя, мы ежедневно через маленькую радиостанцию передавали сводки о продвижении войск по шоссе Симферополь — Бахчисарай, Симферополь — Алушта — Ялта с точностью до одной машины.
И тут пионерами хорошей разведки стали отряды третьего района, потом подтянулись и мы. Между отрядами началось своеобразное соревнование: кто добудет побольше ценных данных о противнике? К началу третьего штурма города руководители нашей разведки Иван Витенко и Федор Якустиди из штаба Северского уже имели коллектив бесстрашных разведчиков и разведчиц.
В эти дни мы получили лично от Ивана Ефимовича Петрова еще одно важное разведывательное задание.
Командующий Приморской армией предлагал послать разведчиков в Байдарскую долину. Они должны были пройти через второй эшелон врага, наблюдая за продвижением войск: румынские части идут или немецкие, какие знаки на машинах, на пушках, есть ли танки, сколько их и какие — тяжелые, средние, легкие?
Командующий торопил, советовал послать на эту операцию женщин, а в качестве проводника — отчаянно смелого человека Кожухаря, который, только что перейдя линию фронта, отдыхал в штабе нашего района.
В целях ускорения передачи данных Севастополю разведчикам предлагалось пробраться к Балаклаве и под крепостью на берегу моря ночью дождаться рыбачьей лодки, которая и доставит их в Севастополь.
Севастопольский коммунист Кожухарь партизаном не был, но лес и горы знал отлично.
По характеру он был молчалив, взгляд острый, как у ястреба.
Лучшими друзьями Кожухаря были почтовые голуби. С ними он был приветлив, даже нежен. Идя к нам из Севастополя, Кожухарь брал с собой голубей и из лесу отпускал их обратно в город со срочными донесениями. Он даже утверждал, что с голубями переходить линию фронта гораздо спокойнее.