В горах Таврии
Шрифт:
Истошно воя сиренами, к станции подскочили санитарные машины. Поглядывая на небо, санитары извлекали из развалин раненых и трупы…
По щербатым, с вывернутыми камнями платформам в паническом ужасе бегало железнодорожное начальство.
Волна за волной шли к станции автомашины. На развороченной, пахнущей дымом и гарью земле появились саперы. Под крик и шум офицеров начались восстановительные работы.
До вечера гитлеровцы убирали разбитые вагоны, приводили в порядок линии.
Потом по путям прошел первый маневренный паровоз.
Ночью
Вторая ночь на крыше проходила в полусонной тревоге. Фронт дал приказ дождаться следующего вечера.
Перед самым рассветом Жора ушел в разведку.
Целый день стучали кирки, шипели электросварочные аппараты. Откуда-то гитлеровцы подвезли огромный подъемный кран и подняли лежащий поперек рельсов паровоз.
Прошел день, но Жора не возвращался. Стали беспокоиться.
— Пойду поищу, — сказала Дуся.
— Только будь осторожна, — пожал ей руку друг. Дуся ушла. Проходило время, Василий глядел на сумеречные дали и беспокойно вслушивался в каждый шорох. Теснились перед ним воспоминания о Дусе, об их дружбе, о походах. Почему-то он испытывал давящую сердце горечь какой-то утраты…
В темноте раздались шаги…
— Дуся!
— Жора, — ответил румын.
— Что? Где был? Видел Дусю?
— Ой, Дусю… Зачем пустил? Солдат один, два, десят…
Оказалось, что Жору задержал патруль, привел его в комендатуру, но румынские охранники отпустили, порекомендовали скорее убираться в свою часть и не бродить по путям.
Время шло, Дуся не возвращалась…
Эшелон за эшелоном прибывали составы.
Радист передал данные фронту, оттуда получил приказ: немедленно покинуть наблюдательную точку и возвращаться в лес.
Молча сидел Василий.
— Надо же идти, — несколько раз торопил его радист.
Василий Васильевич выждал полчаса и медленно стал собираться:
— Эх, Дуся, Дуся.
…Дуся вышла на платформу, оглянулась.
Миновав разрушенный вокзал, она нащупала дорогу к цейхгаузам и не спеша пошла, время от времени окидывая взглядом работающих у платформ гитлеровцев. Охранники, посвечивая фонариками, ходили по путям. Убыстряя ход, Дуся повернула от цейхгаузов к мастерским.
Сильный луч от фонарика прямо ударил в лицо.
— Хальт!
Партизанка рванулась в сторону.
— Хальт! Хальт!
Засвистели пули…
Дуся, раненная в ногу, шатаясь, побежала поперек путей… Еще очередь, пуля впилась в плечо…
Партизанка выхватила из-за пазухи пистолет и остановилась. Первым выстрелом она убила автоматчика. Другой фашист, закричав страшным голосом, побежал назад. Дусина пуля догнала его.
Дуся бежала. Потом, истекая крозью, ползла… Хотелось пить, она лизала землю…
Очнулась под звездным небом, чуть приподняла голову и, повернув лицо в сторону Севастополя, протянула руки:
— Товарищи!
— Кто там? — раздался рядом женский испуганный голос. Дуся повернулась на голос, застонала. Потом, упираясь
— Товарищ, товарищ, — бросилась к ней пожилая женщина.
…В два часа тридцать минут самолеты снова бомбили станцию… Через день узел перестал действовать, и оккупанты лишились возможности пользоваться этой чрезвычайно удобной для них станцией.
Между районами продолжалось боевое соревнование.
Как только, бывало, появится связной третьего района, к нему сейчас же бросаются с расспросами:
— Как помогаете Севастополю? Какие новости?
— Вчера мы уничтожили четыре машины и 29 фашистов, разбили пушку. Отряд Иванова разбил три машины под Алуштой, а три Симферопольских отряда уничтожили в общей сложности 7 машин. Значит, одних только машин 14, — гордо отвечали связные.
Чем тревожнее были сведения, приходившие из Севастополя, тем злее становились партизаны.
…У ялтинцев было шумно. Вернулись с очередной операции боевые группы Зоренко, Кривошты, Кучера. Одетые в военную форму, партизаны преобразились. Бород не видно, пояса подтянуты, автоматы начищены. Кривошта и Кучер выглядят настоящими кадровыми командирами.
— Есть у меня одна мысль, — встретил меня комиссар. — Только не знаю, согласятся ли там, на Большой земле? — Кучер задумчиво посмотрел на партизан. — Смотрите, если собрать человек двести наших в военной форме, можно здорово напугать немцев.
— Как, Кучер?
— А вот слушайте. Ведь фашисты не знают, что нам сбросили обмундирование. Мы пустим слух о десанте, а парочка самолетов покружится над кострами да пустит несколько парашютистов. Немцы наверняка подумают, что сброшен десант.
Мы детально обсудили возможные варианты и пришли к выводу, что попробовать стоит.
Я пришел в штаб третьего района. Дали радиограмму в Краснодар. Командование фронтом не только согласилось, но и выделило десяток самолетов и усиленную группу настоящих парашютистов. Штабы двух районов наметили места сигнальных костров и время приема самолетов, подобрали людей. Решили принять парашютистов не ночью, а на закате. Пусть вражеские заставы видят их.
Наши разведчики, встречая на тропах мирных жителей, нет-нет да и забрасывали словечко насчет возможного десанта. Мы знали, что гестаповцы под видом идущих на обмен продуктов направляли своих агентов. Через них слух о десанте дойдет до ушей фашистского командования.
Двадцать второго июня — в годовщину начала войны сотни партизан двух районов были уже на местах. В десять часов вечера с востока показалась группа самолетов в сопровождении истребителей.
Вражеские заставы на метеостанции, у поста Мердвен и у Гурзуфского седла открыли беспорядочный винтовочно-пулеметный огонь по низко летевшим бомбардировщикам.