В городе Сочи темные ночи (сборник)
Шрифт:
— За сорок рублей… Но я такую большую очередь выстояла, замерзла вся, а мне нельзя долго на холоде стоять…
— За сколько продали туфли во дворе универмага? — перебила ее судья.
— За шестьдесят…
— Так, шестьдесят рублей штрафа, туфли конфискуются в доход государства…
— Почему?.. Это же мои туфли, что хочу, то и делаю…
— Губанищев… — судья взяла следующую папку.
— Плати, плати, а где деньги взять?.. — ворчала женщина. — Где платить-то?
—
— Губанищев, — повторила судья.
Поднялся сидевший около Лены высокий парень.
— Рассказывайте…
— Ну вошел я в магазин "Изумруд"… Вот. Да. И я встал там… — Губанищев умолк.
— И все? — спросила судья.
Губанищев молчал.
Судья проглядела протокол и обратилась к сержанту:
— Зачем вы мне его привели? Тут уголовное дело возбуждать надо… Явное хулиганство…
— Оно само так получилось! Не виноват я! — взвился Губанищев. — Чего они там понаписали?!
Судья монотонно прочитала:
— "19 января в 18 часов в нетрезвом виде в торговом зале магазина "Изумруд" выражался нецензурно, онанируя, испачкал одежду покупателей Светловой и Мазурова…" Еще есть вопросы?
— Так я молчал! Я не выражался! Я стоял и молчал! У меня травма психическая!.. С детства так! — боролся за свободу Губанищев.
— Вот я тут на корочке пишу Отдадите Тузину, — сказала судья сержанту.
— Ну вы что, товарищ судья! Вам бы только засудить!.. Я больше не буду…
— Все, Губанищев.
— Меня лечить надо!.. Я понимаю, на улицах снег чистить некому!..
— Сядь на место, тебе сказано! — повысил голос сержант.
Губанищев сел.
— Так… Конкина, — сказала судья.
Лена встала.
— Руки из карманов вынь, — посоветовал за ее спиной чей-то осипший голос.
Лена вынула.
— Имя. Отчество. Год рождения. Образование.
— Елена Игоревна, шестьдесят седьмой год, образование неоконченное высшее, учусь в финансовом институте.
— Ночевала в милиции?
— Да.
— Рассказывайте… — Судья записывала.
Лена молчала.
— Ну?.. Как дело было?
Лена молчала.
Судья быстро прочитала протокол и спросила у сержанта, который в это время сладко зевал:
— Свидетели есть?
— Не пришли.
Судья впервые подняла глаза от бумаг.
Лена в упор на нее смотрела.
Стали слышны тяжкие вздохи двух маявшихся с похмелья пьяниц с разбитыми лицами.
— Деньги с собой есть? — спросила судья.
— Нет.
Теперь вздохнула судья.
Он нее самой недавно ушел муж, потому что жили они в большой коммунальной квартире в маленькой комнатке. В одной квартире — несколько семей. По кухне бегали тараканы
— Двадцать пять рублей штрафа. Сегодня заплатите, до восемнадцати часов… — судья опять стала писать.
Некоторые люди тратят лучшие годы жизни на то, чтобы разменять свое жилье. Разменять — это значит всем, кто жил вместе, разъехаться в разные стороны и жить желательно как можно дальше друг от друга.
Мать так же, как и многие, вступившие на этот трудный путь, стояла на учете в Бюро обмена жилплощади, все свободное время рылась в картотеках, вела бесконечные телефонные разговоры и ночами ездила по городу, развешивая на остановках автобусов и в подъездах домов бумажки, в которых четким почерком перечисляла достоинства своего жилья и которые по утрам срывали дворники.
Но желающих обменяться с ней было очень мало. Потому, когда кто-то вдруг приходил смотреть квартиру, мать сильно возбуждалась и с надеждой заглядывала в глаза этому человеку Так и сейчас мать говорила без остановки, а за ней ходил Степаныч, мял шапку из нутрии и улыбался. Одет он был в полушубок, из-под которого выглядывал воротник свежей, нарядной сорочки.
— Почему-то считается, у нас плохой район. А что в нем плохого, хотелось бы знать? Десять минут до метро, двадцать до парка… Планировка квартиры удобная. Только вот балкона нет. Зато потолки какие! Вы взгляните!
Мать звякнула браслетами, подняв руку кверху.
Степаныч, не переставая улыбаться, расстегнул на полушубке все пуговицы, прикинул, снять или нет, и решил остаться в нем. Шапку он повесил на оленьи рога у входной двери, пригладил ладонью аккуратно подстриженные волосы.
Засунув руки в карманы шерстяной кофты, Лена равнодушно наблюдала за ним и за суетившейся матерью.
— Проходите, — открыв дверь в комнату, пригласила Степаныча мать. — Вот еще один недостаток, как считают некоторые: две смежные комнаты. В них живем мы с Леной… У Леночки, как всегда, в комнате беспорядок.
Степаныч с любопытством осматривал комнаты. Подошел к окну, выглянул на улицу. Лена села на диван.
— Мы с Леной хотим жить врозь. Все-таки девушке со своей жилплощадью легче… Она недавно пережила такое несчастье: мальчик, с которым они должны были пожениться, вдруг взял да и отнес заявление во Дворец бракосочетания с Леночкиной подругой.
Степаныч впервые с интересом посмотрел на Лену и покачал головой, не переставая улыбаться. Лицо у него было хорошее — доброе и открытое.