В гостях у эмира Бухарского

Крестовский Всеволод Владимирович

При възд въ поселокъ насъ неожиданно встртилъ «почетный караулъ» совсмъ особаго рода, составленный изъ вчерашнихъ батчей въ блыхъ чалмахъ и нарядныхъ пестрыхъ халатахъ. Выстроившись въ шеренгу, они отдали честь по военному и прокричали намъ что-то. Оказалось, что это знакъ предупредительности со стороны нашихъ приставовъ, вызванный якобы тмъ, что князь, только впервые присутствовавшій вчера на базем, похвалилъ пляску батчей, разумется, изъ вжливости, а пристава приняли это за наличную монету и, желая угодить посольству, распорядились отправить всю эту честную компанію впередъ, въ Кермине, гд она будетъ задавать намъ представленія вмст съ тамошними батчами. Я впрочемъ подозрваю, что желаніе «угодить» было только удобнымъ предлогомъ, а въ сущности пристава-любители имли въ виду не столько посольство, сколько свое собственное, да вдобавокъ еще и даровое удовольствіе.

Еще до възда въ Малекъ къ намъ выхали на встрчу двое придворныхъ чиновъ наслднаго принца Сеидъ-Абдулъ-Агата, сидящаго на Керминенскомъ бекств. Одинъ изъ нихъ былъ михмандаръ-баши (старшій камергеръ), на обязанности коего лежитъ пріемъ почетныхъ гостей, а другой — адъютантъ бека. Оба были одты въ форменные парчевые халаты при сабляхъ и сидли верхомъ на прекрасныхъ, легкихъ и богато убранныхъ карабаирахъ. Въ Малек они угостили насъ завтракомъ, посл вотораго

въ полдень мы тронулись дале.

До Кермине оставалось еще два таша. Дорога шла гладкою степью, на которую порой выбгали на перерзъ нашему пути окраины зеравшанскихъ садовъ и селеній. Непрерывная полоса культурной мстности уже не скрывалась отъ взора, а напротивъ, подходила къ намъ все ближе и ближе. Мы прозжали мимо крайнихъ строеній и глиняныхъ оградъ этихъ кишлаковъ, затмъ снова вызжали на степь и прохавъ версту, другую, снова перерзывали заселенныя втви оазиса на ихъ окраинахъ, и такъ до самаго Кермине, куда прибыли около двухъ часовъ пополудни.

Городъ расположенъ среди открытой плоскости, верстахъ въ трехъ отъ Зеравшана. Общая панорама его весьма картинно обставлена горами Акъ-тау и Нуратинскимъ хребтомъ, коихъ снжно-скалистыя вершины даютъ ему очень эффектную декорацію съ сверо-востока. Съ западной стороны, откуда мы въхали, не предшествуютъ городу ни сады, ни предмстья: възжаешь сразу въ людную, торговую и довольно широкую улицу, въ перспектив которой вскор открывается впереди уголъ цитадели.

Четырехсторонняя цитадель (урда) занимаетъ площадь въ 1.5 квадр. верстъ. [190] Ея подновленныя глинобитныя стны съ отчетливо нарзанными зубцами имютъ приблизительно до восьми аршинъ вышины и снабжены навсными бойницами, которыя сначала мы приняли было по сходству за водостоки. Бойницы эти расположены на одинаковой высот, въ разстояніи около двухъ саженъ одна отъ другой, и глядятъ внизъ своими треугольными форточками, чрезъ которыя производится стрльба по «мертвому пространству», а надъ ними, въ каждомъ промежутк, по три обыкновенныя бойницы между зубцами. Кром того, стны снабжены еще бурджами — на сверномъ и южномъ фасадахъ по семи, а на восточномъ и западномъ по пяти, считая въ томъ числ и приворотныя полубашни. Воротъ трое: сверныя, южныя и восточныя. Нкоторое подобіе рва имется только на восточномъ фас, да и тотъ похожъ скоре на простую водомоину, изъ которой выбираютъ, между прочимъ, глину, чмъ на сколько нибудь правильный крпостной ровъ. Тмъ не мене цитадель видимо содержится въ большомъ порядк, хотя стны ея и могутъ быть легче легкаго разнесены въ прахъ одною лишь артиллеріей. Вокругъ урды расположены лавки, а крытый базаръ помщается въ самой урд, прорзывая ее отъ воротъ до воротъ съ свера на югъ, но никакими мстными произведеніями базаръ этотъ не славится и, кром обыкновенныхъ товаровъ для обиходнаго потребленія, не нашли мы на немъ ничего выдающагося ни по красот, ни по богатству, ни по оригинальности — самый заурядный азiятскій базаришка.

190

По сверному и южному фасамъ по 500, а по восточному и западному по 300 конскихъ шаговъ, считая шагъ лошади въ 1.25 человческаго шага.

Городъ не великъ. Въ самой урд, которая застроена очень тсно, помщаются, кром базара, 400 домовъ съ дворами, да около того же количества вн цитадели. Но здсь, вн стнъ, уже боле просторное расположеніе: дворы и сады обширне, улицы шире и не столь кривы и закоулочны; хотя при этомъ должно замтить, что во вншней части города боле встрчается кладбищъ, чмъ жилыхъ строеній, и кладбища эти производятъ прежалкое впечатлніе: это безпорядочныя кучи могильныхъ бугорковъ безъ всякихъ знаковъ, которые свидтельствовали бы объ уваженіи къ праху усопшихъ и о томъ, что оставшіеся въ живыхъ друзья и родные еще сохраняютъ о нихъ какую нибудь память.

Кермине не блещетъ избыткомъ богатыхъ или красивыхъ мечетей и можетъ похвастаться только одною, которая дйствительно достойна названія храма. Это большое каменное зданіе, гд могутъ помститься тысячи дв народу. Высокій куполъ нкогда мозаично былъ облицованъ разноцвтными изразцами, отъ которыхъ теперь уцлли кое-гд лишь ничтожные кусочки. Роща старорослыхъ тнистыхъ деревьевъ съ трехъ сторонъ окружаетъ стны зданія, а съ четвертой, сверо-восточной, примыкаетъ къ его паперти дворъ, мощеный плитой и обнесенный каменною оградой. Мечеть принадлежитъ къ числу построекъ Абдуллахъ-хана, но внутри не носитъ никакихъ украшеній, кром готически скрещивающихся между собою граней и выпуклыхъ бороздокъ въ углахъ сводовъ и на карнизахъ. Внутренняя облицовка вся алебастровая. Это зданіе составляетъ единственную историческую достопримчательность города, но въ немъ едва ли не замчательне всего является гнздо аистовъ, которое, по увреніямъ керминенскихъ жителей, считается ровесникомъ самой мечети. Мстное преданіе повствуетъ, что какъ только была отстроена и впервые открыта для всенародной молитвы эта мечеть, на макушк ея купола вдругъ появилась пара аистовъ и стала строить себ гнздо. Съ тхъ подъ каждую весну въ немъ непремнно появляется пара этихъ птицъ, и каждое новое поколніе той же семьи непремнно длаетъ себ новое гнздо, но не иначе какъ въ вид надстройки на старомъ, такъ что теперь оно иметъ уже около полуторы сажени вышины и торчитъ на купол словно труба или башенка. Много и много послдовательныхъ поколній этой птицы вывелось уже на этомъ самомъ мст, и керминенцы думаютъ, что пока завтное гнздо существуетъ и не покинуто на лто своими обитателями, не оскудетъ и милость Божія надъ городомъ.

Помщеніе посольству отведено въ самой цитадели, рядомъ съ дворцовымъ садомъ, въ дом, принадлежащемъ ко дворцовымъ же пристройкамъ. Каждому изъ насъ досталось по хорошей, просторной комнат; но и холодъ же въ нихъ такой, что просто хоть волковъ морозить!.. Большія широкія окна-двери и наддверныя окошки, по три въ каждой комнат, вмсто стекольчатыхъ рамъ затянуты блою кисеей, что было бы прелестно для лтней ночи, когда отъ комаровъ и мошекъ нтъ иначе спасенія, но теперь, въ январ, провести ночь на «дачномъ положеніи» не очень-то пріятно. Каминовъ и печей, разумется, нигд нтъ и въ помин, а отъ мангаловъ избави насъ Господи! Мы тотчасъ же приказываемъ вытаскивать вонъ это врнйшее средство отравы угаромъ. Дворъ нашъ наполненъ чиновниками и челядинцами тюря-джана — все это къ нашимъ услугамъ, но для услугъ ихъ слишкомъ много. У воротъ выставленъ взводъ красныхъ сарбазовъ, въ вид безсмннаго почетнаго караула.

Въ три часа пополудни, одвшись въ полную парадную форму, отправились верхомъ съ визитомъ въ Сеидъ-Абдулъ-Агатъ-хану. Живетъ онъ почти рядомъ съ нами, но для пущаго парада, чтобы видлъ народъ, повели насъ дальнйшимъ путемъ чрезъ базаръ и другія улицы.

Самый

дворецъ (аркъ) построенъ на насыпномъ курган и составляетъ какъ бы редюитъ этой цитадели. Къ его воротамъ ведетъ подъемъ шаговъ въ семьдесятъ шириной. На площадк предъ подъемомъ былъ выстроенъ въ одну шеренгу почетный караулъ со знаменемъ (красное съ блою каймой и бахрамой) на правомъ фланг. Праве знаменоносца стояли, тоже въ одну шеренгу, музыканты: горнистъ, флейтистъ, сурнистъ и два барабанщика — одинъ съ обыкновеннымъ лубковымъ, а другой съ громаднымъ турецкимъ барабаномъ, который, ради пущей красоты, обтянутъ былъ пестрымъ ситцемъ. Командовалъ всею этою ратью какой-то кавказецъ — не то Шапсугъ, не то Абадзехъ — ражій дтина въ высокой выдровой шапк съ цвтнымъ верхомъ, наряженный въ желтый мундирный кафтанъ съ серебряными позументами и русскими генеральскими эполетами. Командныя слова, какъ и повсюду въ бухарскихъ владніяхъ, произносились по-русски. При нашемъ приближеніи, по команд кавказскаго человка, посольству была отдана воинская почесть съ музыкой и даже съ нкоторымъ наклономъ знамени.

Вдоль подъема, у парапетовъ, съ обихъ сторонъ стояли въ рядъ придворные челядинцы въ праздничныхъ халатахъ, удайчи съ посохами и чиновники съ айбалтами и прочими знаками своихъ отличій.

Отдавъ своихъ лошадей джигитамъ, мы по принятому нами обыкновенію, пшкомъ поднялись къ воротамъ, за которыми продолжается тотъ же подъемъ, но идетъ уже онъ широкимъ крытымъ корридоромъ, гд въ стнныхъ нишахъ устроены особыя приспособленія въ вид дивановъ, для помщенія на ночь караульныхъ сарбазовъ. Въ каждомъ такомъ альков надъ постелью виситъ на стн фитильное ружье съ подпорочнымъ развилкомъ, а у самыхъ воротъ подвшена громадная деревянная булава; но плети, подобной знаменитой нагайк Рустема, здсь мы не замтили. Изъ корридора вывели насъ на первый дворъ, пройдя который мы вступили во вторыя крытыя ворота, имющія внутри видъ квадратной комнаты, откуда выходъ находится не противъ входа, а въ лвой стн. Комната эта, должно быть, служитъ чмъ-то въ род кладовой или склада: въ ней стояло въ углахъ, одинъ на другомъ, десятка два или три большихъ русскихъ сундуковъ съ оковкой и было сложено вдоль стнъ до самаго потолка множество свернутыхъ зеленыхъ и цвтныхъ палатокъ. Въ проход стояло около десятка какихъ-то чиновниковъ съ посохами и скирками. Отсюда вступили мы во второй дворъ, уже значительно меньшихъ противъ перваго размровъ, замкнутый со всхъ четырехъ сторонъ стнами дворцовыхъ строеній. Здсь наши церемоніймейстеры, съ михмандаромъ-баши во глав, молча, но со всевозможными знаками благоговйнаго почтенія къ кому-то незримому, указали намъ въ правый уголъ, гд находилась узкая алебастровая лсенка съ тремя-четырьмя высокими ступенями, а сами, согнувшись, отпятились къ воротамъ.

Поднявшись по этой лсенк, мы очутились въ узкой, полутемной прихожей, гд стояли въ рядъ трое дежурныхъ махрамовъ тюря-джана. Двое изъ нихъ молча и какъ-то автоматически растворили предъ нами об половинки дверей, ведущихъ слва въ небольшую пріемную. Это была начисто выбленпал комната безъ всякихъ стнныхъ и потолочныхъ украшеній, какъ бы съ видимымъ намреніемъ устранить изъ нея всякій намекъ на малйшую роскошь, и даже глинобитный полъ ея, вмсто ковра, застланъ былъ самыми обыкновенными дешевыми паласами. Трое оконъ-дверей, раскрытыхъ настежь и даже ничмъ не затянутыхъ, выходили на внутренній дворикъ, предоставляя полный просторъ холодному сквозному втру, такъ какъ дверь, въ которую мы вошли, осталась не затворенною. Вся мебель этой пріемной состояла изъ шести самодльныхъ, врытыхъ краснымъ кумачемъ, табуретовъ, въ род извстныхъ дтскихъ стульевъ на очень высокихъ косыхъ ножкахъ, съ маленькимъ узкимъ сидньемъ и низенькою спинкой, устроенныхъ словно бы нарочно для того, чтобы сидть на нихъ было какъ можно неудобне. Стояли они скученно и безъ всякаго порядка по средин комнаты, а предъ ними стоялъ самъ тюря-джанъ, Сеидъ-Абдулъ-Агатъ-ханъ. Сдлавъ къ намъ два шага на встрчу, онъ каждому радушно протянулъ руку, затмъ молча указалъ на табуреты и самъ, не безъ труда отъ непривычки, услся на одномъ изъ нихъ, предварительно передвинувъ его къ стн между дверями; мы же на остальныхъ размстились около него полукругомъ.

На видъ это мужчина лтъ около двадцати пяти, росту выше средняго, крпко сложенный. Красивое смугловатое лицо его опушено черною, средней величины бородкой; небольшіе усы оттняютъ его тонкія, энергично поджатыя губы съ нсколько приподнятыми углами. Черные большіе глаза очень выразительны. Взоръ ихъ остеръ и пронзителенъ. Дуги бровей очень характерно слегка приподымаются со внутренней стороны надъ переносьемъ, примыкая къ двумъ небольшимъ продольнымъ морщинамъ. Въ общемъ все это сообщаетъ его лицу серьезное выраженіе пытливаго ума и сильнаго характера. Въ немъ какъ-то невольно сказывается большой запасъ энергіи, силы воли и настойчивости. Нельзя сказать, чтобы лицо это было изъ числа добрыхъ въ смысл мягкосердечія, хотя въ немъ нтъ и ничего отталкивающаго — напротивъ, оно скоре даже симпатично; вы только сразу чувствуете, что имете дло съ человкомъ внутренно сильнымъ, который не призадумается ни предъ чмъ для достиженія поставленной себ цли, и мн кажется, что еслибъ этому человку дано было извстное образовательное развитіе, которое расширило бы его умственный кругозоръ, изъ него могъ бы выйти далеко не дюжинный правитель. Но этого не случилось, такъ какъ онъ посаженъ на Керминенское бекство еще въ четырнадцатилтнемъ возраст и тогда же снабженъ достодолжнымъ количествомъ гаремныхъ дамъ, причемъ, конечно, ему было уже не до заботъ о своемъ дальнйшемъ умственномъ развитіи и образованіи. Впрочемъ, говорятъ, онъ вовсе не склоненъ къ гаремной распущенности и у него только одна законная жена, а прочія дамы содержатся, такъ сказать, обязательно, въ силу условій высокаго положенія. Въ житейской своей обстановк онъ предпочитаетъ простоту, даже съ нсколько суровымъ оттнкомъ, что могли замтить и мы, хотя бы по обстановк его пріемной. Говорятъ, что теперь онъ временно страдаетъ риштой въ ног, но что до болзни любимйшимъ его занятіемъ было участіе въ кокъ-бури, ^{22} соколиная охота и укрощеніе полудикихъ, горячихъ и злыхъ жеребцовъ, которыхъ онъ самъ подъ себя объзжаетъ. Не мало также занимается онъ и муштровкой своего гарнизона. Равно его заботливости надо приписать исправный видъ и упорядоченное состояніе Керминенской цитадели. Хотя навсныя бойницы конечно и вздоръ для серьезнаго противника, но уже самое существованіе ихъ здсь показываетъ направленіе мыслей и заботъ молодаго принца, который сообразно своимъ средствамъ самъ додумался до приспособленій и способа обороны мертваго пространства подъ стнами своей крпости. [191]

191

До сихъ поръ ни въ одной изъ бухарскихъ крпостей мы такихъ бойницъ не встрчали.