В гостях у эмира Бухарского
Шрифт:
Съ 18 по 25 декабря мы прожили въ Самарканд, по причин возобновившейся болзни князя Витгенштейна.
Описывать этотъ городъ во всей подробности я не стану, во-первыхъ, потому, что семи дней, проведенныхъ нами въ его стнахъ, далеко недостаточно, чтобы хорошо осмотрть въ подробности вс его части, предмстья, зданія, развалины и историческія достопримчательности. Да еслибъ и приняться за ихъ описаніе какъ слдуетъ, то это потребуетъ цлаго тома, при чемъ пришлось бы вооружиться многоразличными и многоязычными (преимущественно арабскими и персидскими) учеными источниками, чего, по незнакомству съ восточными языками, я и сдлать не могъ бы безъ посторонней помощи. А во-вторыхъ, въ нашей литератур уже есть нсколько поверхностныхъ описаній современнаго Самарканда, изъ которыхъ лучшія и наиболе полныя сдланы покойнымъ A. П. Хорошхинымъ и Г. Д. Ивановымъ. Самаркандъ еще ждетъ своего изслдованія и описанія, и эти достойныя задачи должны принадлежать, безъ сомннія, русскимъ ученымъ. Скажу только, что когда я увидлъ вблизи и при дневномъ освщеніи вс эти остатки древняго величія столицы Тимура, то большая часть изъ нихъ, какъ
25
Гуръ-эмиръ — прекрасный мавзолей надъ могилой Тимура, регистанъ — городская площадь, медрессе — мусульманскія высшія школы, университеты, Кокъ-ташъ — галлерея въ бывшемъ дворц бухарскихъ эмировъ, находящемся въ Самаркандской цитадели. Въ ней находятся извстный тронный камень, кокъ-ташъ (синій камень), на который сажали бухарскихъ эмировъ при восшествіи ихъ на престолъ, какъ того требовалъ древній обычай коронованія. Это обтесанная, въ вид плоскаго саркофага, глыба сроватаго мрамора, съ боками украшенными рельефно-узорчатою рзьбой. Сидя на кокъ-таш, эмиры торжественно принимали отъ духовенства, войскъ, чиновниковъ и народа присягу на врноподданство.
Самаркандъ — это Москва Средней Азіи, «лицо земли», «городъ святыхъ», «садъ угодниковъ Божіихъ» — «чарбаги бузрукоонъ» — и точно: этихъ святыхъ, погребенныхъ какъ въ город, такъ и въ его ближайшихъ окрестностяхъ, насчитываютъ боле двухсотъ; но изъ нихъ наибольшимъ почитаніемъ пользуются трое ближайшихъ патроновъ «Вчнаго города» Средней Азіи. Это именно: Кусамъ, Хызръ и Ахраръ. О Хызр я упоминалъ уже; объ остальныхъ же двухъ еще рчь впереди. Что же касается самаркандскихъ достопримчательностей, то изъ нихъ мене прочихъ описана Хазряти Шахи-Зинда, хотя она, по своимъ художественнымъ достоинствамъ, полагаю, заслуживаетъ вниманія никакъ не мене, если не боле, прочихъ.
Въ Описаніи Бухарскаго ханства, изданномъ въ 1843 году нашимъ путешественникомъ Н. Ханыковымъ, Хазряти Шахи-Зинда названа дворцомъ Тимурленга. То же самое повторяетъ и Л. . Костенко, [26] но это ошибочно: Шахи-Зинда (въ перевод—живой царь) вовсе не дворецъ и никогда дворцомъ не бывала. Это собственно мечеть, построенная надъ могилой Кусама (по-татарски Касимъ), сына Абу-Аббаса, двоюроднаго брата пророка Магомета. При мечети имется небольшой монастырекъ (шайкахъ), гд, между прочимъ, разъ въ недлю собираются для «радній» ревущіе дервиши, и тутъ же находится рядъ великолпныхъ усыпальницъ, гд погребены нкоторые члены семейства Тимура, нсколько лицъ близко къ нему стоявшихъ и нкоторые его потомки. Была нкогда при этой же мечети и медрессе, построенная эмиромъ Улугъ-бекомъ, но въ стнахъ ея давно уже не раздается слово мусульманской науки. Все это вмст взятое, то есть могила Кусама, мечеть, монастырекъ, бывшая медрессе и усыпальницы, составляетъ то, что извстно подъ именемъ Хазряти Шахи-Зинда. Впрочемъ, Ханыковъ сознается, что самъ не видалъ ея, а положился на слова своего спутника Лемана.
26
Туркестанскій Край, т. I, стр. 439.
Я настолько заинтересовался художественною стороной этихъ усыпальницъ, что въ теченіе кратковременнаго пребыванія своего въ Самарканд постилъ ихъ три раза, въ сопровожденіи двухъ обстоятельныхъ переводчиковъ, рекомендованныхъ мн И. Л. Ивановымъ, и это подаетъ мн нкоторую смлость остановиться нсколько подробне на Хазряти Шахи-Зинда, какъ на одномъ изъ самыхъ изящныхъ и наиболе сохранившихся памятниковъ Самарканда, тмъ боле, что въ извстныхъ намъ описаніяхъ города о ней почему-то упоминается мене, чмъ о прочихъ подобнаго рода зданіяхъ.
Хазряти Шахи-Зинда находится на сверо-восточной окраин Самарканда, между Афросіабомъ и ныншнимъ городомъ, и занимаетъ своими зданіями подошву, южный склонъ и вершину небольшого холма, сплошь покрытаго древними могилами. Немощеная дорога, ведущая къ ней изъ города, пролегаетъ во второй своей половиц по узкой лощинк, среди древнихъ кладбищъ и, слдуя по ней, вы мстами проходите, какъ бы корридоромъ, между двумя стнками, въ которыхъ проглядываютъ наружу, одни надъ другими, то уцлвшіе, то полуразрушенные отъ времени склепы, кирпичные стрльчатые и полукруглые своды и намогильныя плиты. Эти какъ бы наслоившіяся другъ на друг кладбища уже сами по себ, мн кажется, представляютъ не малый интересъ для
Но вотъ мы подходимъ къ Шахи-Зинда, которая уступами высится по лвую сторону нашего пути. Главный фасадъ зданія, расположенный у подошвы холма, представляетъ въ своемъ центр высокій, продлинноватый кверху четырехъ-угольникъ, въ которомъ, въ вид глубокой ниши, прорзанъ стройный стрльчато-сводный порталъ. Къ нему примыкаютъ боковыя пристройки, изъ коихъ правая, о трехъ большихъ узорно-ршетчатыхъ окнахъ, вмщаетъ въ себ бывшую большую аудиторію Шахи-Зинданской медрессе. Боковые бордюры фронтона и ниша портала украшены куфическою вязью стиховъ и благочестивыхъ надписей, блющихъ среди мелко-узорчатыхъ пестрыхъ арабесокъ, и все это вмст представляетъ хорошій (но не изъ лучшихъ однако) образецъ мозаики изъ поливчатыхъ кафлей, гд преобладающимъ цвтомъ является лазорево-голубой, а затмъ слдуютъ въ разнообразныхъ сочетаніяхъ синій, охристо-желтый и зеленый. Несмотря на то, что вс красочныя средства мозаиста ограничивались только четырьмя колерами, подборъ цвтовъ въ этихъ арабескахъ исполненъ съ большимъ вкусомъ, и въ общемъ рисунк они не только не докучаютъ глазу своею монотонностью (да позволено будетъ такъ выразиться), но напротивъ представляются произведеніемъ вполн гармоничнымъ, пріятно оригинальнымъ и изящнымъ. Я тоже самое должно замтить относительно всхъ вообще древнихъ кафельныхъ моэаикъ Средней Азіи. Среди такихъ-то арабесокъ, на одной изъ щекъ портальной ниши, выставленъ годъ сооруженія—838 геджры, что соотвтствуетъ 1434 году христіанскаго лтосчисленія. Стало быть главный фасадъ нижняго зданія Шахи-Зинда былъ построенъ спустя 31 годъ посл смерти Тимурленга, [27] въ царствованіе его внука Улугъ-бека, который оставилъ по себ память просвщеннйшаго и симпатичнйшаго между государями Средней Азіи.
27
Тимурленгь умеръ въ 1405 году нашей эры (807 геджры).
Пройдя подъ нижнимъ порталомъ мимо чьихъ-то бунчуковъ и стяга, вы вступаете на мощеную плитами внутреннюю площадку съ предмечетнымъ айваномъ (родъ веранды), подъ навсомъ котораго, у рзныхъ деревянныхъ колонокъ и ршетчатой баллюстрады, всегда сидятъ на цновкахъ, поджавъ подъ себя ноги, нсколько муллъ и «дувана», [28] погруженные въ благочестивое бездлье, если этимъ словомъ можно передать то, что въ совершенств передается италіянскимъ «dolce fаг піепtе». Съ правой стороны площадки выходъ на небольшой квадратный дворикъ съ нсколькими деревцами и сухимъ, выложеннымъ плитами бассейномъ посредин, окруженный кельями (худжра), гд помщается монашествующая братія, а налво изъ-подъ айвана входъ въ обширную залу, бывшей медрессе, гд нын братья-ревуны совершаютъ свои благочестивыя, но далеко не благозвучныя раднья подъ руководствомъ ишана Гайдеръ-ханъ-сеида и его брата Гассанъ-хана.
28
Нищенствующие монахи ордена Накшбенди.
Съ этой площадки открывается красивый видъ на высокую и широкую каменную лстницу, ведущую на вершину Шахи-Зинданскаго холма, гд она заканчивается другимъ стрльчатосводннмъ порталомъ, за которымъ начинается небольшой ширины проходъ, въ вид открытаго сверху корридора, обставленный съ обихъ сторонъ намогильными мавзолеями и ведущій къ мозаичной осьмиугольной ротонд (чааръ-тагъ), которая служитъ входомъ въ мечеть Кусама, называемую «Рауза», и во внутренній верхній дворикъ Шахи-Зинда. Говорятъ, что нкогда эта лстница была облицована мраморомъ, котораго теперь и слдовъ на ней не осталось, а широкія и высокія ступени ея сложены изъ большихъ, ребромъ поставленныхъ, плитокъ жженаго кирпича. Съ правой стороны примыкаетъ она къ подымающейся уступами кирпичной стн, тоже облицованной нкогда мраморомъ и служащей опорой вертикальному срзу холма, поверхность коего усяна намогильными плитами и саркофагами, а съ лвой стороны лстницы высятся два мавзолея, въ вид часовенъ или павильоновъ, украшенныхъ куфическими надписями вокругъ тамбуровъ, надъ которыми, подымаются куполы, напоминающіе своею формой азіятскій шишакъ или наши древне-русскіе шеломы. На этихъ куполахъ еще видна, кое-гд лазоревая облицовка. Въ общемъ все это являетъ чрезвычайно своеобразную, полную красоты и не лишенную даже нкотораго величія картину, на которую достаточно только взглянуть, чтобы никогда уже потомъ не относиться свысока, съ самоувренною легкостью «цивилизованнаго» европейца къ изящному вкусу и художественному генію средне-азіятскихъ «варваровъ».
Первый изъ упомянутыхъ мавзолеевъ, стоящій при самомъ начал подъема на лстницу, называется Ольджа-Инага и былъ воздвигнутъ Тимуромъ надъ прахомъ Ольджи-Аимъ, его кормилицы и няньки. Хальфа и мутевали (настоятель и экономъ монастыря), любезно предложившіе мн свои услуги въ качеств путеводителей и пояснителей достопримчательностей Шахи-Зинда, обратили мое вниманіе на куполъ этого мавзолея: онъ выше остальныхъ настолько, что макушка его равняется съ макушками мавзолеевъ, стоящихъ на вершин холма.
— Это для того, пояснилъ хальфа, — чтобъ ей (мамк) не обидно было предъ тми, что покоятся выше ея. Для того ей и куполъ высокій. Такъ повеллъ великій Тимуръ. Онъ чтилъ ее, какъ родную мать, за то, что Ольджи-Аимъ его вскормила и вынянчила.
Черта во всякомъ случа достойная вниманія въ характер человка, имя котораго для европейцевъ служитъ синонимомъ «кровожаднаго тирана», «дикаго варвара» и т. и.
Второй мавзолей слва, нсколько меньшихъ размровъ, находится уже на подъем въ гору. Онъ воздвигнутъ надъ прахомъ молочной сестры Тимура, дочери Ольджи-Аимъ, по имени Биби-Зинетъ, и также украшенъ наружною мозаикой, а внутри расписанъ узорами al fresco.