В Греции всё есть
Шрифт:
Дедал приоткрыл было рот, но осёкся и отвернулся. Навкрата пристально наблюдала за ним.
— Ты смотри, и правда не от мира сего! — с наигранным удивлением всплеснула она руками. — Вот теперь верю. Другой бы уже давно рожу набил. А ты не можешь. Ведь не можешь?
Дедал с тоской глядел на грязный пол и молчал.
— Пшёл вон из дома, — бросила с омерзением Навкрата и плюнула ему под ноги, затем взбила большую пуховую подушку, легла и отвернулась к стене.
Дедал облегчённо вытер лоб, украдкой взял с полки перо с чернильницей и покорно отправился во двор, к маленькому, но удобному
Ночной холод понемногу давал о себе знать, но в свете полной луны вполне можно было чертить.
«Надо улетать отсюда, — подумал Дедал, рисуя на пергаменте сложную кривую. — Немедленно. Куда угодно улететь, только бы подальше от всего этого. И сына захвачу. Жаль, конечно, что ему не всё от меня передалось, работы было бы меньше… Ничего, сделаю две штуки».
Оторвавшись от чертежа, мастер с кряхтеньем разогнул затёкшую спину и задрал голову к небу. Небеса недружелюбно глядели на него немигающими жёлтыми глазками и молчали. Дедал аккуратно вытер кончик пера, приспустил хитон с плеча, приложил перо к обрубку крыла, горестно вздохнул и опять склонился над пергаментом.
— Что, братец, скучаешь? — поинтересовался Посейдон, входя в покои Зевса.
Громовержец скривился, махнул рукой и ничего не ответил.
— А знаешь, что у тебя в Эфиопии творится, пока ты тут киснешь?
— В Эфиопии? — с недоумением посмотрел на брата Зевс.
Посейдон хитро ухмыльнулся и полез за пазуху.
— Сплошные безобразия творятся. Надо срочно принимать меры…
— …и именно из-за этого в Эфиопии началось ужасное наводнение. А из моря на берег, между прочим, выходят лемурские чудища и уволакивают людей под воду.
Зевс говорил медленно и веско; Персей внимал ему с раскрытым ртом.
— Однако лемурам, видно, показалось, что этого мало, и они потребовали богопротивной человеческой жертвы — чтобы царскую дочь отдали на съедение Левиафану. Да-да, я возмущён так же, как и ты, и с удовольствием тебе помогу, мой верный воин. Если одолеешь в честном поединке зверя, который хочет сожрать Андромеду, то разум лемуров тут же очистится от проклятия, бедствия прекратятся, и все будут славить великого героя и нового царского зятя. Ты меня понимаешь? — Зевс наклонился к Персею и со значением подмигнул.
Молодой человек попытался ответить, но от волнения перехватило горло, и он просто отсалютовал отцу мечом.
— …и именно из-за этого в Лемурии началась ужасная жаберная чума. А с берега в море, между прочим, человеческие рыбаки закидывают сети и выволакивают сирен на землю.
Посейдон говорил медленно и веско; Понтей внимал ему с раскрытым ртом.
— Однако эфиопам, видно, показалось, что этого мало, и они решили принести богопротивную человеческую жертву — убить на берегу царскую дочь и бросить её в ваше море, чтобы навеки осквернить его воды. Да-да, я возмущён так же, как и ты, и с удовольствием тебе помогу, мой верный воин. Если одолеешь в честном поединке вояку, который хочет зарезать Андромеду, то разум эфиопов тут же очистится от проклятия, бедствия прекратятся, и все будут славить великого героя и новое воплощение Левиафана.
Молодой лемур попытался отсалютовать, но от волнения свело перепонки, и он просто хрипло квакнул.
Зевс бережно взял со стола обе маленькие амфоры с драгоценным нектаром из яблок Гесперид, аккуратно опустил их на дно каменного ларя, закрыл крышку и уселся сверху, весело болтая ногами.
— Что, братец, скучаешь?
Повелитель морей, всё ещё расстроенный проигрышем, скривился, махнул рукой и ничего не ответил.
— А знаешь, что у тебя на Марианнском хребте творится, пока ты тут киснешь?
— На Марианнском хребте? — с недоумением посмотрел на брата Посейдон.
Зевс хитро ухмыльнулся, полез за пазуху и вытащил шмат копчёной амброзии.
— Сплошные безобразия творятся. Надо срочно принимать меры.
Посейдон хмуро кивнул и, принимая вызов, выложил на стол такой же ломоть.
Метемпсихоз
…В последний раз русалочка взглянула на принца полуугасшим взором, бросилась с корабля в море и почувствовала, как тело ее расплывается пеной.
Над морем поднялось солнце; лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену. Огромная фигура в короне недвижно высилась над волнами. Долго, очень долго властитель Тритон глядел вслед кораблю сквозь рассветные сумерки, и на дне его лазурных глаз колыхалась тьма. Дважды направлял он на судно карающий трезубец — и оба раза опускал его, не желая гибели невинных.
Когда корабль скрылся из виду, воззвал древний бог к узнику Тартара:
— О всемогущий Крон! В первый раз за все времена обращаюсь к тебе. Слышишь ли ты меня?
Оглушительный медный звон пронизал водяную толщу. Казалось, океанское дно обратилось в медный щит, и сторукие в гневе обрушились на него всей своей мощью.
— Чем я могу помочь тебе? — послышался низкий глухой голос. — Крепки здешние стены, слишком малы мои силы в пределах Ойкумены.
— Моя младшая, моя любимая дочь погибла, ценой своей жизни оплатив счастье двух влюблённых. Слишком мало прожила она на свете и не успела насладиться даже малой частью тех радостей жизни, что доступны любому из нас. Любовь, которой жила эта девочка, убила её непозволительно рано. Это слишком большая несправедливость, дед! Помоги исправить ошибку Мойр!
И сказал ему властитель Крон:
— Нет для неё места здесь и сейчас. Твоя дочь сделала выбор по доброй воле и избыла своё существование в этом мире.
И вскричал тогда Повелитель Моря:
— Неужто ты ничего не можешь сделать? Значит, правду говорят, что бездна Тартара лишает могущества даже величайших?
И ответил Повелитель Времени:
— Стены Тартара воистину непреодолимы. Однако же и власть над временем не до конца утрачена мною. Я дам правнучке ещё один шанс, и любовь, которую она познала так рано и так неудачно, будет шествовать рука об руку с ней. Но ваши жизненные пути больше не пересекутся, а если и встретитесь случайно, то друг друга не узнаете. Будешь ли ты в этом случае считать, что справедливость восстановлена?