В Греции всё есть
Шрифт:
— Проблема, о великий Зевс. — Ипподор взял себя в руки и низко поклонился. — Тевмесская лисица.
— Это та, о которой Ананке ляпнула, что её фиг кто поймает? — помрачнел Зевс.
— Да, это в отношении которой предопределено Судьбой, что никто никогда не сможет её настигнуть, — почтительно кивнул старец.
— Как же я не люблю это отсутствие ограничений… — пробормотал Зевс себе под нос. — Всё-таки вседозволенность — это зло. Всегда нужна хоть маленькая зацепка, чтобы можно было за неё потянуть в нужный момент. Хорошо, и что у нас с лисицей?
— Кефал из Фокиды выпустил на неё свою собаку, —
Зевс схватился за голову.
— Это о которой Ананке ляпнула, что она любого за задницу схватит?
— Да, это в отношении которой предопределено Судьбой, что никто никогда не сможет от неё убежать, — развёл руками старец.
Зевс беззвучно выругался, швырнул лейку на дорожку, плюхнулся на низкую каменную тумбу, схватил один из прутьев, к которым обычно подвязывал длинные стебли, и нарисовал на мелком гравии два кружка, один впереди другого.
— Ну что, математик… Раз Ананке сказала, придётся нам разгребать. Никуда не денешься. Давай думать.
— Давай, о Дий, — преданно посмотрел на него Ипподор.
— Дано: два объекта, движущихся… м-м-м…
— …с одинаковой максимальной для данного континуума скоростью, — задумчиво заметил Ипподор.
Зевс оторвался от созерцания кружков и с уважением посмотрел на старца.
— Действительно математик. А так и не подумаешь. Угу, «дано» я указал, теперь — «требуется»: сделать так, чтобы эти объекты и встретились, и не встретились.
— А если немного сдвинуть траекторию пса? — предложил Ипподор, стёр задний кружок и нарисовал такой же, но чуть в стороне. — Пусть бегут по параллельным линиям. Если даже пёс когда-нибудь сделает рывок и сравняется с лисицей, то он догонит только её проекцию на направление движения.
— Хорошая идея, — одобрил бог. — Если б не одна заковыка… Тебе, правда, это ещё не полагается знать, да уж ладно. Видишь ли, что лисица, что пёс — оба бессмертны. То есть могут бежать до бесконечности. А в бесконечности параллельные пересекаются, и мы опять возвращаемся к первоначальной ситуации.
Ипподор недоверчиво посмотрел на Зевса, но тот настолько убедительно закивал головой, что математик вздохнул и опять уставился на гравий. Бог стёр ногой линии, восстановил кружки и задумался.
— А если так, — опять оживился Ипподор, схватил второй прут и воткнул его между кружками. — Пёс ведь бежит чуть быстрее, иначе вопрос «догонит или не догонит» не имеет смысла. Пока он добежит до этой точки, лиса будет уже здесь, — математик отломил кусок прута и воткнул его в предполагаемую лису. — Пока он добежит досюда, лиса тем временем…
— Ипподор, ты, конечно, великий математик, но зачем же прутья ломать? — Зевс перехватил его руку и отобрал хворостину. — Общую идею я понял: ты хочешь сказать, что до того момента, когда пёс ухватит лису за задницу, мы просто никогда не доберёмся. Так?
— Ну… в общем… да.
— Поздравляю, ты только что додумался до идеи, которая придёт в голову людям только лет через семьсот. Увы, тоже не пойдёт, — уныло поглядел на него Зевс. — Позднейшие умники используют в расчётах бесконечность и до этого момента легко доберутся. Бесконечность, брат, это такая заподлистая штука, у-у-у… Сам иной раз не соображаю, что к чему. Короче, прими на веру и думай дальше, у тебя неплохо получается.
Бог
Прошёл час. Недополитые асфодели понемногу вяли.
— Всё, сдаюсь, — Зевс в раздражении хлопнул себя по ляжкам и встал. — К сожалению, придётся использовать универсальное средство решения проблемы. Я всегда к нему прибегаю, когда какой-нибудь болван приходит ко мне с вопросом, могу ли я создать камень, который не могу поднять.
Ипподор открыл было рот, но тут же захлопнул его так, что зубы лязгнули, и для надёжности припечатал ладонью. Зевс, пристально за ним наблюдавший, разочарованно вздохнул. Старец вытер со лба холодный пот и выдавил из себя:
— Позволено ли мне будет узнать, что это за средство?
— Элементарно, Ипподор, — усмехнулся Зевс. — Нет прецедента — нет парадокса.
Бог щёлкнул пальцами, и вместо кружков на дорожке возникли два каменных диска.
— Вот теперь пускай гоняются, — удовлетворённо потёр ладони бог.
— Но теперь он точно её никогда не догонит, — тихо сказал мудрец и опустил глаза.
Вместо ответа Зевс раздражённо пнул задний диск, тот подскочил и стукнулся о передний.
— А сейчас догнал… — одними губами произнёс Ипподор.
— Смотри, какой ты въедливый… Ты точно не хочешь спросить меня насчёт камня? — ласково поинтересовался Зевс, нависая над математиком.
Белый, как мрамор, старец попятился, дрожащими пальцами изобразил какую-то сложную фигуру, пространство вокруг него изогнулось и Ипподор исчез с оглушительным хлопком.
Сторож
— Ну… я… это… да. Виноватый я. Не сдержался.
Угу, уже давно в храме обретаюсь. Ну… так получилось. Я раньше парень видный был: высокий, ладный, силы — хоть медведя ломай. Как пройдусь по улице с добычей, голый до пояса, лук за спиной — все девки заглядываются. Ну вот одна и доглядела — не буду говорить, чья она дочка, что было, то прошло, а только однажды вечером у неё в саду меня и поймали. Мы тогда думали, что темно, никто не заметит, а тут от самого горизонта к нам луч протянулся — странный какой-то, зеленоватый. И сверкнуло всего-то на мгновение, просто не повезло: сразу трое стражей с дубинами в тот момент мимо проходили. Ох, и избили меня тогда… Обе ноги поломали, ключицу, несколько рёбер, потом то, что осталось, прямо на дорогу выбросили. До дома далеко было, еле до храма дополз, меня подобрали и стали выхаживать. Живой остался, да, но всё равно срослось криво, вон какой я скрюченный и хромой. Так что пришлось пойти в сторожа при храме, тем более что сила из рук никуда не ушла, и глаз по-прежнему зоркий.
Раньше ведь я такой был охотник — м-м-м-м-м… Сам, бывало, еле мог поднять всё мясо, которое за день добывал. И над другими посмеивался — вот, мол, неумехи ленивые, учитесь, как зверя чуять надо! Так они после того по полной отыгрались, за обычай взяли — станут кружком неподалёку и ну хвалиться добычей. Да и не то обидно, что куражатся, я-то знаю, что в их рассказах и четверти правды не найдётся. А потому горько, что не придётся больше вдохнуть лесного воздуха на рассвете, услыхать, как птицы поутру крыльями хлопают, увидать оленей на водопое… Э, да что там говорить.