В гвардейской семье
Шрифт:
Самолет ведущего как бы неохотно переваливается на левое крыло и входит в пике. Впереди —
буквально перед носом — промчался самолет Игоря Калитина. Отвожу от себя ручку — повторяю
маиевр, дважды нажимаю кнопку бомбосбрасывателя, и четыре «сотки» летят вниз. Вижу внизу разрывы.
Бикбулатов повторяет заход. Я — за ним.
— «Коршун»-ноль три{5}, не отставай! — слышу голос командира.
Машина вздрагивает — веду огонь из пушек и пулеметов. Стреляю длинными очередями,
— никак не удается распределить внимание. Слишком за многим нужно следить: ведущий — цель —
зенитки — огонь... Справа и слева от меня огромными птицами стремительно проносятся самолеты.
— «Коршуны!» Конец атаки! — передает командир нашей группы.
Но где же мои товарищи, шедшие в третьей шестерке? Где «Бик»? Попробуй, разберись! Что скажет
командир? Эх, слепой... Растерялся!..
Пристраиваюсь к впереди идущему самолету. Присмотревшись к хвостовому номеру машины,
обнаруживаю, что это не самолет «Бика». Да и окраска у него несколько иная, чем у наших машин.
Сверяюсь по компасу. Так и есть: отклонился от курса! Выходит, «потерялся», пристроился к другой
группе.
Отхожу в сторону и беру приблизительный курс. Вскоре замечаю знакомый ориентир и облегченно
вздыхаю. Ну, конечно же, — наш аэродром!
Вдруг завибрировал двигатель. Упали обороты. В чем дело?.. Пока я поспешно ищу разгадку, земля
неумолимо приближается. Для принятия решения остаются считанные секунды. Надо немедленно
садиться! Но на посадочную полосу нельзя: нарушу порядок, помешаю другим самолетам.
Выбираю площадку в стороне, резко отвожу ручку — увеличиваю скорость.
Тут же начинаю считать секунды. Шасси — на выпуск!.. [26]
Удар. «Ильюшин» подпрыгнул, завис в воздухе, снова коснулся земли колесами — и покатился по полю.
— Командир! — слышу тревожный голос Малюка. — Позади дым!..
Машина движется несколько десятков метров и замирает на месте. Стремглав выскакиваю из кабины, Малюк — тоже. Он тут же начинает бросать землю на горящий мотор. Спешу ему на помощь. Подбегают
механики и мотористы с огнетушителями, сбивают пламя.
Спасибо товарищам — спасли самолет! На душе горько. Вконец расстроен: ведущего потерял, от группы
отбился, мотор сжег...
У самолета появляются полковой инженер капитан Клубов и техник нашей эскадрильи старший техник-
лейтенант Дмитрий Одинцов. Осматривают машину, что-то говорят между собой. О чем — не пойму: мне сейчас попросту не до них.
Потом улавливаю:
— Ничего страшного! — говорит капитан Клубов. — Отремонтируем самолет. Главное — люди целы, живы, невредимы...
— Не отчаивайся, дружище! — улыбнулся он мне, желая хоть как-нибудь
можно починить, а вот летчика...
Клубов не закончил фразу. Но смысл ее был понятен. И в его тоне, и в том, как он, слегка подтолкнув
меня, сказал: «Иди, докладывай командиру о полете, а о машине я сам доложу!» — было столько
отцовского, что я даже опешил, не зная, что ответить Клубову, и направился на КП.
Подхожу к командиру звена. На меня в упор нацелены его широко раскрытые темно-карие глаза. «Бик»
резко бросает мне:
— Докладывайте!..
— Товарищ лейтенант! — вскинул руку к шлемофону. — Задание выполнил, но...
Лейтенант прервал меня:
— Что «но»? «Но», «но»! А вы знаете, что оставили ведущего над целью без прикрытия, что самолет
свой сами же и довели до такого состояния? А еще «Коршун» позывной! Не коршун, а коза бесхвостая!..
Последние слова больнее всего задели меня. Я вспыхнул, но сумел сдержать себя: уставом не
предусмотрено [27] оправдываться в подобном случае. Тем более, что «Бик» был прав. Но вот к чему тут
коза, да еще бесхвостая?!
А «Бик» долго бушевал, строго отчитывал меня и наконец сказал:
— Можете идти! Советую подумать хорошенько над тем, что вы сегодня натворили и какими подвигами
«отличились»...
Я не знал, куда девать себя. Усталый и расстроенный, побрел за пригорок, снял шлемофон и прилег на
траву. Уединившись, я несколько раз анализировал случившееся. И пришел к выводу: никто меня больше
не выпустит в полет, не возьмет на боевое задание!..
Глаза глядели ввысь, в чистую, прозрачную глубину неба. Слева медленно наплывала гряда белых
облачков. И мне вдруг вспомнилось такое же синее небо над головой в другом месте — близ
Краматорска.
...Тысяча девятьсот сороковой год. Лето. Мой инструктор Нужный — бывалый, опытный летчик, участник боев на Халхин-Голе — после двух контрольных полетов на У-2 разрешил мне лететь
самостоятельно.
И вот я поднимаю У-2 навстречу солнцу. Странно как-то — в передней кабине нет инструктора! Рокочет
мотор. Я испытываю радостное волнение: подчинил своей воле, своим рукам машину, обрел крылья, победил стихию! Отныне небо — мое!..
Все шло хорошо, пока после четвертого разворота я не повел самолет на снижение. Стремительно
набегает земля, а я чего-то жду. Выравниваю самолет, планирую, но забываю дать обороты мотору. В
результате скорость потеряна. Самолет заваливается на левое крыло, ударяется левым колесом о землю, подпрыгивает, еще раз ударяется — и разворачивается почти на 180 градусов.