В ходе ожесточенных боев
Шрифт:
Отца своего Миша уважал. И единственного кого боялся. Папаша у него был суровый. Один раз отец пришел в интернат на классное собрание. Математичка подробно наябедничала папаше о художествах его четырнадцатилетнего чада. Прогулы, хулиганства, то да се. Никонов-старший завелся с пол-оборота и попытался при всех ремнем покарать непутевого сына. Но Миша, пропустив два неожиданных удара, вовремя сообразил, что к чему, рванул через парты и вылетел из класса.
— Офанарел что ли, батя?!
— Я тебя, стервец, научу уму-разуму. Будешь
— Щас, разбежался!
— Ах ты, щенок!..
Жалко, что отец умер: отравился некачественной водкой. Вместе с корешом. Потом, те торгаши, что продали папане Никонова ядовитый самопал, сгорели в своей избушке на курьих ножках. Причина пожара — умышленный поджог. Кто это сделал, догадаться не трудно.
Во сне отец говорит:
«Жду я тебя, сынок, на небесах. Без тебя скучно. Видел недавно твою мамку. Она поживает хорошо. Зовет тебя в гости. Так что пошли к нам».
И манит Мишу за собой. Но Миша не идет. Знает, нельзя идти в сновидениях за умершими людьми, сам скоро погибнешь.
«Нет, батя, я не тороплюсь»
«Как знаешь, сынок. А мы пойдем, правда, Мухтар?»
И они ушли.
А потом вообще кошмар Никонову привиделся.
Будто зима. Кругом снег, а он, Миша, голый посреди степи стоит. Хочет на себя простынь натянуть. Подходит к нему какой-то смутно знакомый парень и сдирает с него покров. Вместо парня вдруг появляется гитлеровский фашист, в зеленом френче и с ножом. Наносит два удара Мише в грудь. Кровь хлещет из раны. Медленно руки поднимаются. Миша пытается прикрыться ими от ударов. Но руки ему не подчиняются. Жутко, страшно, орет он, а голоса своего не слышит.
Он пробудился в холодном поту. А растормошила его Света.
— Что с тобой? Ты так мычал, просто дико, кулаки сжимал. Я так испугалась.
— Уф, приснится же всякая ерунда.
Михаил облегчено вздохнул.
ГЛАВА 5 РАЗБОРКА
Борман налил себе стаканчик самогона, настоянного на кедровом орехе. Одним глотком смахнул янтарную жидкость в рот. Крякнул, зажевал горечь свежесоленой пелядью. Посмотрел мутным взглядом на Шульца.
— Ну, покумекал на счет Ника?
— Задумка, шеф, есть.
— Валяй. — Борман подцепил огромный кусок говядины, макнул его в сладкую горчицу и стал смачно жевать.
— Надо сначала лишить его опоры — бригадиров. Хакаса, Северянина… Тогда он станет уязвимым, его можно будет подкараулить. А тема такая. Мы наедим на директора «Сибири», типа, ставим ему крышу. Он, конечно, укажет на никоновцев. Хакас забьет нам стрелку. А мы Хакаса и его пацанов перемочим. Если не срастется, то в непонятку пойдем. На Магомета спишем: он злой на Хакаса после раздербана подшефного барыги.
— Толково, — одобряюще кивнул подручному Борман, набулькал себе еще один стакан самогона, выпил, похрустел соленой капустой. — Ребят подбери стоящих. Работенка предстоит трудная, не два
— Та баба готова Северянина слить, — сказал Шульц.
— Северянин точно волыну дома хранит?
— Верняк. Даже две. Нюрка брехать не будет. Она же раньше с нашим Камышом шворилась. И теперь иногда встречаются. Тайно, на нейтральной полосе. Старая любовь не ржавеет.
— Добро, — Борман достал мобильник.
В кабинете начальника местного УВД, полковника Горюнова, настойчиво зазвонил служебный телефон.
— Алло, Геннадий Егорович? Узнали меня? Нет? Это плохо, бедным буду. Как поживаете? Хорошо? Рад за вас. По какому поводу беспокою? Да вот бандиты совсем обнаглели, нас, добропорядочных граждан пугают пистолетами. Кто? Юрий Пакуев, Вы наверно знаете этого мафиози. У него дома целый склад оружия. Где его найти? Улица Тимирязева, дом десять… квартира? Да, да, она самая, коричневая дверь, обитая дерматином, но Вы в курсе…
Спустя сорок минут ОМОНовцы, под чутким руководством Моисеева и Царева, лихо вынесли дверь в указанной осведомителем квартире, скрутили матерящегося Северянина и под белы рученьки вывели на улицу. В целлофановом пакете один опер вынес пистолет «Кольт». Оружие отправили на баллистическую экспертизу, а бандита запихали в «Жигули» и повезли в ИВС. Двести двадцать вторая статья Уголовного кодекса РФ тюремной тенью неотвратимо нависла над Юрой. В «Тагарском» его миновала сея чаша. А как будет на этот раз?
… Когда Нику сообщили об аресте Северянина, он просто взбесился: бригадир попался, словно дешевый фраер. Ник вызвал к себе срочно адвоката группировки Гарика Маскаева. Адвокат — пухленький кучерявый парень в сером костюмчике и с рыжим кожаным портфелем — тотчас же примчался к коттеджу босса на белой «Тойоте Кэмри». Вызвал авторитет и Рыжего.
— Гарик, дуй в ментовку, выручай Северянина! Его приняли с пушкой на кармане. Делай, что хочешь, какие хочешь лавэ давай, а Северянина из предвариловки вытаскивай! Вкуриваешь, Гарик? Мол, провокация, шпалер подброшенный… Узнай, какие теперь расценки у судьи Носикова. За подписку о невыезде. За залог. И надо, чтобы дело ему передали. Да ты сам все знаешь. Давай, Гарик, давай родненький, шевелись…
— Понял, босс.
Адвокат помчался в УВД отмазывать своего клиента. На полусогнутых. Или как стрела. Ну, очень оперативно.
— А ты, Рыжий, узнай, кто вложил нашего Юрика и оторви у него яйца, а если женщина, то секель! Вкурил? Этот человек уже труп!
— Я все узнаю, босс. Уже бегу.
Тем временем Щульц приказал Кощею поехать в Абакан и наехать на директора «Сибири»…
В тишине квартиры зазуммерил мобильный телефон. Настойчиво и требовательно. Алексей с трудом открыл глаза, рядом заворочалась разбуженная Катя. Накануне они легли в четыре утра: занимались любовью. А в перерывах между сексом разговаривали о жизни.