В холодной росе первоцвет. Криминальная история
Шрифт:
Его приятель ворон улетел своей дорогой. Следующим гостем стал голубь. Фувал поймал его и съел. К тому времени из воды кое-где начала появляться суша, а живот Фувала уже настолько раздулся, что юноша был вынужден спать снаружи дупла, на ветке. Именно так он поймал голубя, потому что тот прилетел ночью – как вор.
Покачивается туда-сюда…
Дерево проплывало то мимо одного клочка земли, то мимо другого. Океан нес Фувала в сторону севера. Однажды утром он проснулся от звука глухого удара и приподнялся на локте, чтобы посмотреть, что же там происходило. Его дерево прибило к изрезанному
Что означало: Господь есть Бог!
Когда же он сошел на берег, то увидел, что ствол держался в воде вертикально благодаря Элиасу. Ангел был мертв, но его тело балластом лежало на корнях дерева, словно дитя на руках у отца. Тогда похоронил Фувал своего друга и заплакал. И начались у него родовые схватки. И родилась у него двойня – мальчик по имени Эйливур и девочка. Они были троллями».
– Ты уже приступил?
– Я только подготовил место действия.
– И я точно ничего не пропустила?
– История начинается в море. Я просто поразмышлял о морских путешествиях в прошлом и настоящем. Мы к ним еще вернемся…
Она снимает зеленое кожаное пальто и вешает его на спинку стула в гостиной, где они находятся. Это красивая женщина, от нее исходит запах дождя. Он машет рукой в сторону тарелки с остатками щей с морковью и луком:
– Кофе будешь?
– Я бы выпила чего-нибудь покрепче…
Она ворошит влажные от дождя волосы.
– Посмотри, может, у меня там что и осталось…
Она берет со столика тарелку, идет в примыкающую к гостиной кухню, открывает шкаф под мойкой и выбрасывает остатки еды в мусорное ведро. Там же, за ведром, примостились тела опустошенных бутылок, среди них – одна небольшая, коньячная. На дне виднеется немного жидкости – достаточно для кофе по-французски.
– Ты не представляешь, что за день сегодня выдался…
Женщина появляется в открытых дверях кухни и останавливается, прислонившись к косяку. В ожидании его ответа она почесывает голень пальцами другой ноги. Он ничего не отвечает, молча наблюдая, как она размешивает в кофе мелассовый сахар.
Она вздыхает:
– Да, знаю, мне нужно побрить ноги…
– Буду признателен, если ты не станешь с этим затягивать…
Отпив глоток из чашки, она заходит в гостиную и устраивается в кресле напротив дивана. Он копается в разложенных на столике бумагах. Она прикуривает сигарету:
– Я готова…
3
«Отец высунул из-под одеяла голову, вытянул шею и фонтаном зеленой желчи поблагодарил
Закончив свой почтительный реверанс морскому богу, он краем глаза заметил, что в нише у двери стоит какой-то человек. Отец не помнил, чтобы в каюту кто-то входил, и поэтому не знал, сколько времени визитер пробыл внутри.
Они молча изучали друг друга.
Пришелец – широкоплечий темнокожий мужчина – был одет во фрачную пару. Впрочем, штанины доходили ему лишь до середины икр, а рукава едва прикрывали локти. Ворот рубашки был расстегнут, и синий свет лампочки, горевшей над дверью, отражался от его черной груди. На ногах мужчины красовались легкие открытые сандалии.
А мой отец был похож на бесформенную кучу тряпья.
Тут в дверь каюты постучали. Странный пришелец сильнее вжался в нишу и дал отцу знак молчать. Когда из коридора постучали второй раз и никто не ответил, дверь распахнулась. В проеме выросли два амбала в матросской форме. Они долго всматривались в темноту, но увидели лишь моего отца – он приподнял голову над подушкой и уставился на них остекленевшим взглядом. Это были те самые двое, что втащили его на борт, забрали у него золотую печатку, разломили ее надвое и поделили между собой. Что им еще надо? Отца опять вырвало.
В этот момент “Годафосс” сорвался в свободное падение. Амбалы кубарем вылетели в коридор, дверь за ними захлопнулась. Отец опустил голову на подушку, а чернокожий визитер с облегчением перевел дыхание. Он подошел к отцовской койке и опустился возле нее на колени. Оба вздохнули, и гость обратился к отцу по-английски:
– Слышь, приятель, эти двое совсем чокнутые! Не понимаю, что я им такого сделал? Они в капитанской каюте лизали какие-то почтовые марки и штамповали какие-то конверты. И прямо озверели, когда я поздравил их с праздником. А я там просто мимо проходил – в танцевальный салон. Слышь, повезло, что вообще в живых остался!
Отец, задержав дыхание, прошептал по-немецки:
– Ты извини, я сегодня никакой…
Визитер понимающе кивнул, и мой отец, восприняв это как приглашение представиться, приступил к изложению:
– Родился…
Однако мужчина перебил его:
– А? Ты это имеешь в виду? Родился я в захолустном местечке Дрим Он. Сегодня это просто безымянный пригород Атланты в Соединенных Штатах. Мой отец Джимми Браун, проповедник Церкви чернокожих пятидесятников, был знаменит тем, что во славу Господа хватал голыми руками ядовитых гадюк, хотя обычно это были всего лишь беззубые змееныши. Самого меня крестили Энтони Брауном. Мне было одиннадцать лет, когда я отправился в магазин за продуктами – той дорожкой, которая провела меня через полмира и назад уже не вернула.