В империи все спокойно
Шрифт:
Напряжение в разговоре он почувствовал чуть ли не кожей, и когда услышал вопрос Люка, то замер, забыв как дышать. Он мог ответить на этот вопрос. Он был там! Он слышал. Но хочет ли он рассказать об этом? Что мать умерла, потеряв волю к жизни, даже забыв, что у нее в этом мире беззащитными остались двое детей? Что для нее важнее был муж, чем ребенок? Стоит ли истина разрушенных иллюзий? Не будет ли правда слишком колкой?
Бейл закрыл глаза, собираясь с силами. Сделать лишь один шаг, порой трудней, чем пробежать целую жизненную дистанцию.
— Кеноби здесь нет, — четко произнес
Лея вздрогнула, посмотрев на отца. Тот жестом остановил уже подорвавшегося встать и поприветствовать хозяина Люка.
— Мы все хотим выяснить про нападение на «Миротворец». Я знаю многих из руководства Мон Каламари, еще со времен Войн Клонов, там нет ни фанатиков, ни больных, лишь те, кто хочет лучшего для своей планеты и ее народа.
Люк кивнул, принимая ответ:
— В данном вопросе наши позиции полностью совпадают, но дробление Империи.
Бейл Органа присел за стол, наливая себе из кувшина немного воды. Он внимательно посмотрел на парня.
— А Вы много были во Внешних регионах, без защиты имени собственного отца, или даже положения помощника Сенатора? Много видели тех бесчинств, что творят чиновники на местах? — Бейл покачал головой. Он сам видел, что первое впечатление может быть обманчивым. Узнав, что Люк воспитывался отцом и Императором, его воображение уже рисовало безжалостного ситха, а увидел умелого политика, которому не чужды сострадание и сочувствие. Но видел ли парень то, что не показывают приезжим чиновникам с Корусканта?
Люк опустил глаза, понимая, что отец даже в случае путешествия сына инкогнито, позаботится предупредить о том, что конкретного парня надо холить и лелеять, и за каждый волосок с его головы, полетят головы. Но он бы не был воспитанником Императора, если бы не смог использовать ситуацию в свою пользу.
— Поделитесь, а я направлю того, кому доверяю проверить информацию. Поверьте, Вице-Король, у меня нет желания укрывать подобных личностей, таких как Ларкин, — Люк откинулся на стуле и сложил руки домиком, в жесте, что очень часто наблюдаемом у Палпатина в бытность того Верховным Канцлером. От чего по коже Бейла прошел холодок.
Но мужчина кивнул и протянул руку:
— Буду рад сотрудничать, господин помощник.
— Вы не подскажите, куда точно на Мон Каламари направился охранник Вашей дочери? И с кем мне можно будет переговорить, кто не будет по мне стрелять, только увидев?
Бейл поднял почти больной взгляд на парня:
— Что именно вы хотите узнать от него?
Задавая следующий вопрос, Люк внимательно посмотрел на мужчину:
— Вы знаете, кто моя мать?
Бывший Сенатор Алдераана чуть склонил голову:
— Да, и всегда считал ее своим добрым другом. И здесь начинаются несостыковки с выступлением Императора.
Люк чуть вздернул бровь. Лея заинтересованно посмотрела на отца. Он знал женщину, которую Император назвал приемной дочерью и ученицей, которая вышла замуж за страх и ужас Галактики, и назвал добрым другом? У нее все в порядке с восприятием?
— В чем же? Она — приемная дочь Императора, этот факт неоспоримый, правда бабушка развелась с ним, но он учил ее.
—
Люк внимательно посмотрел на мужчину, понимая, что о деятельности матери в последний год Республики тот знает даже больше отца, который больше был на фронте, но можно ли ему доверять? Он все-таки политик. И не такой идеалистичный, как Лея, а юркий, умный, скрытный, хотя за ним закрепилась репутация порядочного человека, который по мере сил помогает другим, но Люк много знал о методах создания ЛЮБОЙ репутации, чтобы доверять чьим-то кроме своих суждений.
— Вы знаете, как она погибла?
Спустя мгновение, показавшееся Люку вечностью, Бейл кивнул. Но говорить не начинал, словно подбирал слова, которыми можно было бы обрисовать ситуацию.
— О дуэли на Мустафаре я знаю, — внезапно произнес Люк. — Мне интересно, что случилось потом? Император сказал, что мама умерла там же, а он спас меня. Но некоторые расчеты не подтверждают этих слов, я считал Кеноби погибшим там же, но его появление несколько разрушило эту картину, — сейчас Люк действительно напоминал больше подростка, который хотел разузнать истину, чем матерого политика. Он не стал давить, использовать только что полученные данные (хотя не факт, что потом не будет), его больше интересовала мать. Имел ли право разрушать ту идеальную картину и образ матери, что создал в голове мальчика отец (судя по тому теплу, с которым Люк говорил о ней).
— Я мало что знаю о дуэли, но я перехватил сообщение Генерала Кеноби, который летел на корабле твоей матери вместе с ней. Я знаю о том, что произошло только со слов Оби-Вана, — выкрутился из неловкой ситуации Бейл. — Но у Падме начались схватки и они добрались до ближайшего медицинского центра в астероидном поле Полис-Масса. Когда я прибыл, медики готовили ее к родам. Все последствия нехватки кислорода и переизбытка токсичных испарений были ликвидированы, — пояснил Бейл.
— Но она умерла, — констатировал Люк. Умерла, если бы она была жива, то не оставила бы ребенка никому!
— Да, к сожалению.
— Почему? — Внезапно Бейлу открылась душа мальчика, который любил своего отца, мать, для которого Империя была не монстром, сожравшим Республику, а цветком, распустившимся на трупе последней. Может быть и для них не все кончено? Если Империя, какой видит ее этот мальчик, будет существовать, если цветку, сотканному из надежд и стремлений вот таких вот молодых и талантливых, позволить жить, то они получат новое дерево, что взяло лучшее от своего родителя и преумножило. А учитывая, что именно его Император фактически назвал своим преемником, то не Органа станет тем, кто убьет это стремление.