В интересах государства. Орден Надежды

Хай Алекс

— Вскрою и залечу заново, — обозначил я план действий.

Грасс раздраженно кивнула.

— Только быстро, — потребовала она. — И давай без всяких нежностей вроде анестезий и прочего.

— Да понял я, понял, что ты у нас склонна к мазохизму.

— Ни к какому мазохизму я не склонна! — возмутилась девушка и покраснела. — Просто хочу сэкономить время.

— Ну да. Ну да.

Первым делом я повесил маленький непроницаемый купол вокруг руки Ани, а затем вскрыл рану заклинанием. Прошелся маленькой “Косой” как бритвой,

снимая корочку с раны. Самое сложное во всем этом было сотворить “Косу” внутри купола и не дать одному заклинанию прорезать другое. Так я добился стерильности в полевых условиях.

Грасс зашипела.

— Сама сказала не обезболивать, — сказал я. — Теперь изволь терпеть.

Мне сотворить небольшой анестетик ничего не стоило — нас этому с первых занятий учили на спецкурсе по Лечебной Благодати. Заклинание простое — всего-то связываешь силу так, чтобы ткани онемели, а нервные окончания не реагировали на боль.

— Кто тебя этому учил? — скривившись, спросила она.

— Никто. Сам придумал.

— Смекалистый. Это хорошо.

— Не одна ты у нас умеешь включать голову, — сухо отозвался я и сосредоточился на ране.

Так, теперь рана была обнажена. Я внимательнее осмотрел ее. По-хорошему следовало лучше обеззаразить ее, чтобы вычистить возможную инфекцию. Но перекиси водорода под рукой не было, поэтому я применил “Мертвую воду”. Лишь в Аудиториуме я узнал, что у базовых заклинаний бывают разные конфигурации. Это было похоже на химическую формулу: поставишь одну черточку в другом месте — и появляется другое вещество.

Вот и сейчас я немного переконфигурировал заклинание, сделав так, чтобы “Мертвая вода” работала сперва на очистку, а затем на закрытие раны.

Аня, следовало отдать ей должное, стойко терпела, хотя я знал, что ощущения были не из приятных. Она вообще не любила показывать слабость — водилась за ней такая особенность. В сочетании с вечным желанием обойти всех, выиграть, соперничать все это превращалось в гремучую смесь и здорово мешало нормально общаться с этой девушкой. Не девка, а кактус!

Но теперь она была посвящена в тайну, что я хранил, и мне следовало привязать ее к себе. А лучшего способа, чем вызвать к себе доверие и благодарность, я пока придумать не мог. Почему-то мне казалось, что Грасс этого не хватало.

— Так, хорошо идет, — сказал я и погасил “Мертвую воду”. Остатки заклинания затянули рану девушки темной пленочкой, что должна была рассосаться. У нас на курсе это называли “живым бинтом”, хотя это не было отдельным заклинанием. Просто один из эффектов. — Теперь последний штрих.

Я сотворил “Живую воду” — небольшой голубой шарик со странной субстанцией внутри. Сила внутри этой оболочки была конфигурирована на усиление регенерации, и мне особенно нравилось лопать эти пузыри. Слишком уж забавно они взрывались. Но усердствовать с этим не стоило — Род не терпел напрасной растраты.

Я поместил шарик “Живой воды”

на рану Грасс и лопнул его так, чтобы содержимое пролилось аккурат на рану. Аня вздрогнула.

— Ой, холодная…

— Ага, — отозвался я. — У меня почему-то всегда получаются холодные.

Жидкость быстро впиталась, и я снял защитный купол.

— Готово. Инспектируй лапку.

Грасс внимательно оглядела рану и, удовлетворенно хмыкнув, кивнула.

— Значит, ты у нас универсал, Соколов? И мозги поджарить можешь, и с артефактами справляешься, и лечишь, и калечишь…

Я пожал плечами.

— Кажется, родовая сила дает большое пространство для маневрирования.

— Хотела бы я такой разброс, — вздохнула она и принялась медленно спускаться по ступеням здания. Крыльцо еще не почистили, и тонкий слой снега хрустел под подошвами ее ботинок.

— Я наслышан, что твой род весьма могущественен в создании интересных артефактов, — сказал я. — Да и твой личный потенциал не раз отмечали на занятиях. Неужели ты недовольна таким раскладом?

Грасс обернулась ко мне с печальной улыбкой.

— Нет, Соколов. Я ненавижу то, чем вынуждена заниматься. Искренне ненавижу. Но специализацию не выбирают. За редкими исключениями. Мне, увы, не повезло так, как тебе.

Это меня удивило. Грасс всегда с такой гордостью отзывалась о своей семье, а с остальными артефакторами общалась даже с некоторой снисходительностью, а то и вовсе смотрела свысока. Мне всегда думалось, что она так себя вела именно потому, что знала истинную цену своим талантам и положению.

А сейчас выходило, что она ненавидела этот дар.

— Как же так, Ань? — нагнав девушку, я поравнялся с ней, и мы вместе пошли по аллее к Домашнему корпусу. — Та же Хруцкая много бы отдала за то, чтобы унаследовать дар твоего рода и узнать его секреты.

Байкерша тихо рассмеялась, а затем внезапно всхлипнула и торопливо вытерла слезу.

— Ты понятия не имеешь, что у меня за семья, — не глядя на меня, ответила она. В ее голосе сквозила злость. — И не дай Господь кому-то узнать.

— Не понимаю.

— Ты знаешь, что я не хотела поступать в Аудиториум? — она подняла на меня глаза. — Родные заставили. Пообещали мне кое-что, но… Когда я провалилась в прошлом году, не сдержали слова.

Я чувствовал невыносимую боль и тоску, которую испытывала Грасс. Она что-то потеряла. Или кого-то. Утратила нечто настолько важное, что это не просто разбило ей сердце и ожесточило, а словно вовсе превратило ее в другого человека. Этот поток эмоций был настолько сильным, что я едва смог вздохнуть.

Черт возьми, эта эмпатия, что шла в комплекте вместе с родовой силой, иногда включалась ужасно не вовремя.

— Что случилось? — тихо спросил я. — Что сделала твоя семья?

Грасс оглянулась по сторонам, достала сигарету и прикурила от простой зажигалки. Решила не рисковать с “Жар-птицей”.