В интересах государства. Орден Надежды
Шрифт:
— Надумаешь — скажи.
— Не хочу быть твоим должником, — отозвался вражина. — Особенно твоим.
Эта баранья упертость начинала меня забавлять.
— А тебе не приходило в голову, что не всякое доброе дело требует ответной услуги?
Не сбавляя шага, Денисов покосился на меня.
— В моем мире всякое деяние требует ответных действий.
— Хреновый у тебя мир, Костя.
— Твоему тоже не позавидуешь, слабокровка.
Я резко остановился.
— Слушай, если хочешь получить по морде, так и
— У меня нет друзей, — хмуро отозвался Денисов.
— И зря. Милейшие люди. Советую обзавестись парочкой хотя бы к выпуску.
Денисов двинулся на меня, на ходу закатывая рукава.
— Соколов, ты сейчас доиграешься…
Я лишь улыбнулся.
— Спокойно, Костя. Я тебя не боюсь. И советую рукоприкладством не злоупотреблять — у меня сильная природная защита. Род может шарахнуть в ответ без моего ведома, и тогда будем всем курсом отскребать тебя от всех поверхностей. Ты знаешь, я могу. Особенно в голову.
Денисов наградил меня мрачным взглядом, но, кажется, драться передумал.
— Это все к чему, — продолжил я. — Тебе больно. Ты злишься. В том числе и на то, что твои друзья — мертвые идиоты. Но если и правда хочешь выяснить, кто отправил их на смерть, то сперва научись разговаривать с людьми нормально.
Вражина молчал несколько секунд, а затем кивнул в сторону выхода.
— Идем. Времени мало.
Флорариум располагался между двумя учебными корпусами. Изящная и легкая конструкция из стекла и металла сверкала за зимнем солнце так, что резало глаза. Уголок тропиков среди мерзкого петропольского климата.
Войдя, Денисов быстро поздоровался с какой-то кудрявой дамой в рабочем комбинезоне. Перекинулся с ней парой фраз, и она позволила нам пройти.
— Вот здесь мы работали, — он указал на пахнувший землей и чем-то сладковато-фруктовым уголок оранжереи. — Ставили новые ярусы, таскали мешки с землей и кадки под кустарники.
Я внимательно осмотрелся. Здесь было сыро, и книга могла быстро прийти в негодность. Если Афанасьев оставил мои пожитки здесь, то наверняка рассчитывал быстро перепрятать. А подходящих мест для тайника здесь было достаточно.
— Мальчишки, что-то потеряли?
Кудрявая дама отложила тяпку и помахала нам из соседнего ряда.
— Да вот один студент книгу где-то оставил, — обворожительно улыбнулся Денисов. А ведь мог, когда хотел, зараза такая. — Мечется теперь, ищет…
Женщина помахала рукой.
— Идите-ка сюда, покажу одну находку. Только к черным листьям не прикасайтесь — они ядовитые. Жжется до волдырей. Нашли мы тут на днях кое-что, да в таком месте, что нарочно не придумаешь… Кадки переставляли, когда цветы пересаживали…
Не успели мы подойти, как работница вытащила
— Взгляните-ка, не ваше ли часом? — женщина протянула нам мешок.
Я кивнул с благодарностью и развязал тесьму. На ощупь было очень похоже на мое барахло. Что-то твердое и прямоугольное, что-то тонкое и продолговатое, острое…
— Оно! — я развернул мешок и достал книгу.
Моя. И книга, и ручка. Аллилуйя.
Денисов озарил Флорариум самой чарующей из всего арсенала своих улыбочек.
— Покорнейше благодарим, сударыня! Вы просто нас спасли…
— Ну слава богу, — улыбнулась в ответ дама и отошла на другой ряд.
Я достал книгу и решил проверить, остались ли в ней мои записки. Да и вообще неплохо бы понять, все ли было с ней в порядке.
И в этот момент из страниц вывалилось несколько листов. Не записки — фотографии.
Денисов поймал две в воздухе, но еще несколько упали на грязный от земли пол.
— Твое? — он протянул мне фотокарточки и усмехнулся. — Что, выпускной альбом делаешь?
— Не мое. Дай-ка сюда.
Я просмотрел все фотографии и перевернул каждую. Денисов, Ронцов, Меншиков, Забелло… Все погибшие, плюс мы с Ронцовым и Костей. Причем фотографии не официальные аудиториумские, а более старые, еще с довузовской жизни. И каждая карточка была подписана с обратной стороны — фамилия, имя, дата рождения.
Денисов удивленно уставился на меня.
— Если не твои, то чьи тогда? И зачем?
Глава 13
Хороший вопрос, Костя. Хороший вопрос…
Я снова перелистнул фотокарточки. Портреты словно надергали из разных источников. У Меншикова фотка была взята явно из выпускного альбома. Денисов — в форме гимназиста. Ронцова явно фотографировали в ателье. Моя фотография… Моя была сделана еще тогда, когда в этом теле был прежний Миша.
Одна из карточек показалась мне слишком толстой, и я увидел, что это слиплись две — Казимира Забелло и Марианны Перовской. Значит, Перовская тоже была среди объектов интереса. И одна из немногих, кто выжил.
Денисов смотрел на меня с большим подозрением.
— Точно не твои?
— Нет, — раздраженно ответил я. — К тому же здесь и моя карточка есть. Не самая удачная, к слову.
Покопавшись в памяти прежнего Миши, я понял, что именно эту фотографию прикладывали к документам, которые мы подавали в Аудиториум. У нас вообще не было принято много фотографироваться, так что эта карточка была почти везде. И она была единственной, какую сделали за год.
Думай, Мих. Личное дело, документы для Аудиториума, карточка больницы, пропуски… могла ли Оля выложить эту фотку в сеть? Теоретически, да. Она-то могла пользоваться электронной связью.