В Иродовой Бездне. Книга 4
Шрифт:
— Да, но не только…
— На какую сумму вы рекомендуете мне подписаться на заем? — обратился Лева к председателю.
— Я вам советую на месячное жалованье; мы, конечно, понимаем, что вы сейчас живете очень бедно, но заем — это дело государственное. Мы вам кой-чем, быть можем, и поможем.
— Ну, конечно, я готов подписаться…
И Лева подписался на месячное жалованье. Он хотел уже уйти, но его остановили:
— Вы нам нужны.
— Чем могу быть полезным?
— Вы знаете… — сказал ему руководящий подпиской. — Мы слышали, вы имеете большое влияние на село. Так мы обсуждали насчет
На душе у Левы было грустно, невыразимо грустно и тяжело. Чудная пасхальная ночь, дивный рассвет… а тут — сиди, дыши этим прокуренным табачным воздухом — и молчи! Отказаться — как быть?
Он пытался подыскать какой-нибудь текст Писания, который оправдывал бы его отказ, но как ни вспоминал, ему, наоборот, вспомнилось:
«…И если кто принудит тебя пройти с ним одно поприще, — пройди с ним два».
Конечно, по существу тут никакого принуждения нет, но все же говорят: ты должен присутствовать.
— Хорошо, — ответил Лева, — я приду.
Это была ночь с 5 на 6 мая 1945 года. Никогда не забудет ее Лева. Рассыльные по очереди приглашали крестьян и вводили их в сельсовет. Там их убеждали подписываться на определенную сумму, ими указанную.
— Да что вы? Как я могу! — вздыхал крестьянин. — Ведь я раздет, посмотрите, какие на мне штаны. Ведь вы знаете, как я живу…
— Нет, ты должен, — убеждали его. — У тебя есть овца, продай ее и заплатишь. Мы тебя не принуждаем, это добровольно, но подумай…
И крестьянин сидел, думал, шли часы… Наконец вставал, подписывался и уходил. Иного выхода не было.
Потом другая женщина. Она тоже разводила руками:
— Да как, да что? Да разве я могу столько?
А ей указывали, что может продать поросят или какую другую живность и заплатить.
Пришел один из посланных и сообщил, что такая-то женщина не идет, говорит — больная.
— А, доктор, вот иди, проверь, может она идти или нет? Может быть, притворяется, что она больная…
Лева шел. Шел, как убитый. Он знал: там жила вдова, у нее много детей, но ее вынуждали тоже подписаться и что-то продать. Увидев Леву, она махнула рукой и сказала:
— Я не больная, доктор, я просто не хотела идти…
И, тихо вздыхая, женщина поплелась в сельсовет. Посылали его и к другим, которые действительно были больны.
Верующие братья и сестры были тоже вызваны, они спокойно подходили к столу, долго не разговаривали, а подписывались на ту сумму, которую им предложила комиссия.
Они знали:
«Просящему у тебя дай и от хотящего занять у тебя не отвращайся».
Только одна сестра категорически отказалась подписаться на предложенную ей сумму. Но и ее не оставили в покое и в светлый пасхальный день вызывали несколько раз.
И Лева видел, как она, понурив голову, все стояла у сельсовета. После узнал он, что она все же подписала то, что ей предлагали…
С больной головой, с разбитыми сердцами возвращались люди домой, так же, как и Лева. Солнце светило так ярко, кажется, сама природа ликовала в светлый день Воскресения
Прежде, чем лень отдохнуть, он взял Святое Евангелие и сказал внутренне:
«Господи, укажи мне, порадуй меня!»
И прочел:
— «…И будут царствовать на земле».
Так, значит, придет время, когда наступит Царство Бога на земле, царство мира, радости, праведности, когда пустыни застроятся и земли расцветут и не будет уже ни нужды, ни горя, но люди, любя Тебя, на всей планете будут любить друг друга?
Но будет ли это и когда? Или, может быть, эта грешная земля должна прежде сгореть, и потом будет все новое… Или прежде, чем земля сгорит, все же, как написано, царство мира соделается царством Христа и все будут ликовать и сиять, как светлое Христово воскресение?..
На все такие вопросы сам Лева ответить не мог. Но там, в глубине души, он верил, верил, что любовь, мир — то, что Христово, да и сам Христос все-таки придет, как пришла весна жизни после зимы…
Что же будет?..
Глава 21. День мира — день победы
«Мы отовсюду притесняемы, но не стеснены»
2 Кор. 4, 8.
Чудесные, теплые майские дни. Не раз холод с севера дул пронизывающим ветром, не раз казалось, что не будет настоящего тепла, но все-таки тепло пришло. Зазеленели веточки на деревьях, всюду появилась трава, и люди, люди — каждый без исключения — ждали только одного: когда же наконец кончится эта ужасная война.
Каждый житель Тяглого Озера каждый день думал только о том, о чем думала вся страна: скорей бы конец этой ужасной войне!
Люди, и верующие, и неверующие, неся большие жертвы, отдавая своих лучших сыновей, терпя лишения — ждали только победы, мира.
И вот, когда 9 мая пришла и в Тяглое Озеро весть, что война кончена, победа, мир на земле, — люди, каждый, оставили работу и бежали сообщать друг другу эту весть.
— Наконец-то мир, наконец-то война кончилась! Поздравляли, обнимали друг друга.
В амбулаторию к Леве забежала дряхлая старушка и, вся сияя какой-то особенной радостью, воскликнула:
— Бог услышал наши молитвы! Мир! Мир! Событие-то какое радостное!
Лева вышел на улицу. Около сельсовета толпился народ, было устроено нечто вроде стихийного митинга. Народ обсуждал сообщение, переданное по телефону. Но не все радовались и улыбались. Были вдовы, их Лева видел: они утирали слезы и всхлипывали, все еще оплакивая своих мужей, погибших на кровавой ниве.
Старички, старушки, братья и сестры собрались прямо на улице и направились к председателю колхоза за разрешением собраться и устроить благодарственное собрание — молитвы за победу, за мир на земле. Они стояли около него, он их всех знал. Он знал, что это лучшие трудовые люди колхоза, знал, что многие и многие их сыновья отдали жизнь на фронте. Но мог ли он разрешить собрание? Без сомнения, он не был жестоким человеком, как и другие партийные люди села. Они хорошо, приветливо относились к сектантам. Но председатель и другие ответили, что нет, разрешить собраться для молитвы не могут.