В Иродовой Бездне.Книга 1
Шрифт:
Лева вспомнил те потоки заботливой любви, которая проявлялась к заключенным и их семьям на Волге, и у него стало легко на сердце от сознания того, что он не одинок, что ныне он приобщился к тем многим, многим людям — мироносцам, которые несут свои ароматы, чтобы помазать оплеванное, истерзанное Его тело.
Пришли братья, и все они пошли в «молитвенный дом». Там, в полуразрушенном помещении мельницы, они пели, преклоняли колена, читали Слово Божие. И было так хорошо и так радостно, что совершенно забывалось, что они в глухой тайге,
— Да, для Слова Божия нет уз, — сказал вдохновенно Петренко. — Господь и здесь приходит к нам, и мы с Ним так утешаемся, нам так хорошо, как не было даже на больших собраниях.
Душу Левы томил один вопрос: так или иначе, наступает ночь. Где же ночевать? Кругом ни одного домика, только лагерь. Идти назад невозможно, ночевать в тайге опасно: всякие звери водятся;
Он поделился своими опасениями с братом Петренко.
— О, ничего! — воскликнул тот. — Поночуешь у нас в бараке. У нас чисто, вшей нет. Я скажу старосте, он — мужик хороший.
Староста из заключенных, назначаемый начальником лагеря для наблюдения в бараке, оказался добрым мужичком.
— Пусть ночует рядом с тобой. Потеснитесь на нарах. Малый хороший, брата пришел проведать.
И в первый раз в жизни, будучи «вольным», Лева уснул на нарах вместе с заключенными. Нужно отметить, что перед сном братья угостили его из лагерного котла очень вкусной пшеничной кашей с маслом. Лева быстро безмятежно уснул.
Ночью он проснулся от резкого требовательного крика:
— Вставай, поднимайся, стройся на проверку! Стройся!
Заключенные поспешно вскакивали на проверку! Это была ночная проверка заключенных, которая периодически делалась начальством.
Выстроились рядами, и с ними Лева. После переклички, в бараке оказался один лишний. Хотели уже пересчитать второй раз, но староста вышел вперед и сказал:
— Гражданин дежурный, разрешите доложить. Тут к нашему дневальному братишка приехал. Так ночевать-то негде, мы его здесь и пристроили.
— Кто такой? — спросил дежурный, сонно позевывая. Лева вышел вперед. Дежурный махнул рукой:
— Нехай ночует. Если число больше — это нам ничего, а вот не хватит — плохо.
Утром, сердечно простившись с братьями, Лева двинулся обратно в путь. Когда он к вечеру пришел на станцию Половина, то сестра высокого брата, что убеждала его посетить собрание, стала тоже упрашивать его идти в село, где как раз должно было вечером состояться собрание.
Очень не хотелось Леве идти туда. Однако, скрепя сердцем, он уступил просьбам сестры и пошел. Дорогой его все время мучил вопрос: «Зачем я иду туда? Ведь я призван посещать ссыльных и заключенных. Не моя это обязанность — ходить по собраниям».
Когда он уже приближался к деревне, по дороге навстречу ему показалась какая-то женщина. Поравнявшись с ним, она внимательно посмотрела на него и тихо спросила:
— Вы будете брат?
— Да, брат, — ответил Лева, останавливаясь.
— Так
— Помолимся, сестра! — сказал Лева и начал молиться. — «Господи! Ты всеведущ, и всемогущ и все в Твоей руке. Ты послал эту сестру, чтобы предупредить меня и сласти от этой сети. Воздай ей за ее послушание Тебе. А меня веди дальше и помоги посетить еще узников. Да будет воля Твоя в жизни нашей».
Он распрощался с этой сестрой и в тот же вечер уехал в Иркутск.
Глава 38. Иркутские родные
«Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь».
Мтф. 7:14
— Здравствуй, брат! — сказал Лева, идя навстречу мужчине, открывавшему дверь. Хотя он первый раз видел его, но сразу по лицу, по выражению глаз понял, что это верующий.
— Приветствую, — ответил тот, несколько недоуменно смотря на доспехи Левы.
Лева вошел в комнату. Это была кустарная переплетная мастерская. Брат Попов, к которому он попал в Иркутске, мог делать прекрасные переплеты, даже тисненные золотом, и был всегда завален работой. Он приветливо принял Леву и, пока его спутница готовила обед, продолжая работать, беседовал с Левой.
— Да, трудную долю ты избрал себе, брат! — сказал он, услышав о желании Левы посетить в Иркутской тюрьме заключенных, а так же заключенных и ссыльных в области.
— Есть они в лагерях около Байкала, много наших братьев в Александровском централе. Слыхал о нем?
— Да, слышал, — сказал Лева, — говорят, очень глухое место старой царской каторги.
— Историческое место, — заметил брат Попов, подогревая клей на печке. — Говорят, там и кандалы старых каторжан сохраняются.
— А я слышал песню об этом ценрале, — поделился Лева:
Далеко в стране Иркутской
Между двух огромных скал,
Обнесен стеной высокой,
Александровский централ.
«А скажи-ка мне, голубчик,
Кто за что же здесь сидит?»
— Это, барин, трудно помнить:
Есть и вор здесь, и бандит.
Есть за кражи и убийства,
За подделку векселей,
За кредитные билеты…
Много разных штукарей…
— Так, так, — заметил брат, — а теперь вот попал туда наш иркутский пресвитер.
Брат — огонь. Когда он был грешником, греху служил, известен был всему Иркутску. Первый был и по работе в пожарной охране города. Ну и кутил тоже… А отдался Христу — несет везде служение и Евангельскую весть. Примером святой жизни стал человек. Женился на одной из лучших сестер. Мы его пресвитером избрали. Церковь Божия стала расти. Человек, прямой, справедливый…