В исключительных обстоятельствах
Шрифт:
Но Кастильо не до отдыха. Он приехал «работать» и время зря терять не будет. Когда все разошлись, он вышел из гостиницы. Остановил такси. Долго петлял по городу, где-то пересел на другую машину. На окраине вышел, прошелся немного и, тщательно осмотревшись, юркнул в подъезд двухэтажного дома. По едва освещенной лестнице поднялся на второй этаж и нашел нужную квартиру. Позвонил. Дверь открыл мужчина средних лет.
— Вы Ружинский? Александр Борисович?
— Да, Ружинский.
Хозяин выразил недоумение — человек ему незнаком. И кажется, иностранец.
—
— Быть может, соизволите объяснить, кто вы такой и что привело вас ко мне?
Гость улыбнулся и с нарочитым добродушием сказал:
— Не надо сердиться... Садитесь, у нас серьезный разговор.
Присев, Ружинский хмуро буркнул:
— Слушаю вас.
— Вам передает привет немец Макс Гюнтер.
Кастильо испытующе посмотрел, оценивая реакцию. Но на лице Ружинского только хорошо оттренированное недоумение:
— Гюнтер, немец... Не знаю такого.
— Не валяйте дурака, Александр Борисович. — В голосе Кастильо уже угроза. — Не шутите с огнем. Вам он хорошо знаком. Или память изменила? Не рановато ли?
— Уверяю вас, извините, не знаю вашего имени...
— Мигуэль Кастильо.
— ..Я впервые слышу фамилию Гюнтер.
— Придется помочь. Макс Гюнтер — бывший сотрудник абвера. Точнее, один из руководителей «Абвергруппы», — и Кастильо назвал номер группы. — Вы служили под его началом.
Услышав это, Ружинский побагровел, вскочил, едва справляясь с дрожью в ногах.
— Это ложь, ложь! Я не знаю никакого Гюнтера и в абвере не служил! С чего вы взяли? — Он молча заходил по комнате, нервно пожимая плечами, дрожащими руками вытащил из кармана пиджака папиросы, спички и закурил. Несколько раз затянулся и глухо проговорил:
— Вы пришли шантажировать?
— Успокойтесь, «артист», такая, кажется, кличка была у вас в абвере? — невозмутимо спросил Кастильо.
— Откуда вы знаете, — прохрипел Ружинский и, спохватившись, что, по существу, сейчас он выдал себя, стал вновь упрямо твердить: — Это ложь, шантаж! Я не служил в абвере. Я честно воевал, был ранен!
— Если, как вы говорите, честно воевали и у немцев не служили, то почему стали вдруг Ружинским? Ведь ваша действительная фамилия... — не закончив фразу, Кастильо в упор уставился на «артиста», выдерживая паузу. — Может быть, назовете ее сами?
Ружинский молчал.
— Что же вы молчите? Будьте мужчиной, посмотрите правде в глаза. Вы — русский немец Хеллер. Под этой фамилией призывались, служили в Красной Армии, сдались в плен, служили в абвере. А теперь вот вдруг Ружинский. Просто так фамилии не меняют.
Ружинский угрюмо взирал на гостя и почти шепотом спросил:
—
— Из вашего досье по абверу, которое теперь у меня. Я в него время от времени заглядываю. — И перейдя на доверительный тон, гость начал успокаивать хозяина дома: — Вы напрасно паникуете. Я вовсе не собираюсь доносить в Комитет госбезопасности. Полагаю, что вы человек разумный и мы найдем общий язык. А если нет — пеняйте на себя. Поступлю так, как сочту нужным.
Ружинский прошелся по комнате, сел.
— Что от меня надо?
— Вот это уже по-мужски, одобряю.
Кастильо похлопал Ружинского по плечу, голос стал прямо-таки медовым.
— Я из ЦРУ. Фирма в рекомендации не нуждается. Абверовская агентура давно работает на нас. И ваш бывший шеф Макс Гюнтер тоже. Кстати, он лестно отзывался о вас.
— Я хочу знать, — уже спокойно спросил Ружинский, — как вы меня нашли, не зная нынешней фамилии?
— Отвечу. Это было нелегко. Помогли люди. В досье осталась ваша фотография. Опять же примета — ранение в палец.
— Что вы от меня хотите, господин Кастильо?
— Работы и только работы.
— Что я должен делать?
— То, что вы делали в абвере. Добывать информацию. На этот раз о режимных предприятиях Советского Союза, в первую очередь о производящих атомное оружие. Нужны сведения о их местонахождении, о вооруженных силах, их дислокации, видах оружия. Впрочем, вас, старого разведчика абвера учить не нужно... Не хуже меня знаете, что именно интересует в Советском Союзе разведку. Пригодится любая информация. Однако должен предупредить, что вознаграждение будете получать в зависимости от ценности ваших информации.
Из внутреннего кармана пиджака Кастильо вынул пачку денег и сунул их Ружинскому.
— Это аванс.
У хозяина заблестели глаза, и Кастильо подумал: «Такой мать родную продаст. Макс Гюнтер был прав, рекомендуя «артиста».
Ружинский с явным удовольствием сунул пачку денег в карман. Гость улыбнулся:
— Для порядка — прошу расписку. Как говорят русские — деньги любят счет, а я отчитываюсь перед шефом.
— Расписку? Это можно, — согласился Ружинский. Написал расписку, поставил подпись и даже дату, хотя об этом и не просили.
— Вот и прекрасно. Будем считать, что главная часть дела сделана. Остались детали... — И Кастильо извлек из портфеля небольшой сверток. В нем находился миниатюрный фотоаппарат и кассеты к нему с запасом пленок.
— Вы, надеюсь, не разучились обращаться с этим?
«Артист» повертел аппарат в руках и ответил:
— В принципе, да. Но этот необычен. Покажите, как пользоваться, заряжать?
Кастильо продемонстрировал несложную технику в действии, сказал: «Думаю, излишне напоминать о максимальной осторожности. Не хуже меня знаете, чем кончается провал агента в Советском Союзе. Но если вдруг... уличающие вас доказательства уничтожить, а при задержании и допросе все начисто отрицать. Меня вы не знаете, я вас тоже... Ясно?»