В канун Рагнаради

Чешко Федор Федорович

Странный и иже с ним был создан ими как некое управляемое орудие, но потом потерял управление, прозрел и вознамерился предупредить потомков посредством знаков в пещере, каковые знаки потомки (то бишь мы с вами) и разыскали, несмотря на попытки очень злых упырей-пришельцев их взорвать. Далее. Глеб овладел тайной генетической памяти, узнал, что темные силы нас злобно гнетут, и за это они его...
– он глянул на Наташу, поперхнулся, с силой дернул себя за бороду.
– Извините, конечно, за идиотский стиль изложения, но суть рассказанного я уловил?

– С поправкой на идиотский стиль - да, - Виктор неприязненно кривил губы.
– Ну и?..

– Вы не обижайтесь, ребята, - Антон

снова подергал себя за бороду. Не обижайтесь, но... Как бы это выразиться поточнее... В детективах такое называют "версия, не подкрепленная доказательствами". Фактов у вас почти нету, а те, что есть, вы как-то странновато истолковываете. Судьба Глеба? Да он просто надорвался на своих экспериментах с памятью. Шутки с разумом - опасные шутки... Пропавшая диссертация? Да мало ли куда она могла деться! Взорванная пещера? А разве нет уже варваров на свете? Попадают им в руки краска и кисть - пишут на памятниках "здесь был Вася", попадает взрывчатка - взрывают... Есть у вас еще факты? Нету. А сны... А что сны? Сны - дело субъективное... Действительно снилось, или кажется, что снилось, - пойди пойми... А кстати, как эти упыри узнали, что Глеб им опасен? Он же не рассказывал ничего даже вам. Они что - следили за ним? Почему именно за ним? Или они за всеми следят? Тогда почему вас обоих еще не убрали? Вы же теперь знаете все, что знал Глеб...

– И еще вопрос: зачем?
– Толик говорил нехотя, морщился, смотрел в сторону.
– Создали планету, биосферу, разум... Зачем? Злобой нашей питаться? То-есть угрохать океан энергии ради того, чтобы состряпать себе энергостанцию... Что-то слабо верится, что такая энергия окупится. Вот... Что там у вас еще было... Что-то насчет племен, которым тесно на одной равнине - есть у них другой выход, кроме как резать друг другу глотки, или нету. И будто бы эти... ну, пришельцы или кто они там... хотят этот другой выход найти. То-есть, что-то вроде социального моделирования. Снова непонятно. Создание мира, постоянный контроль, управление его развитием... Такие бешеные затраты энергии, они же должны как-то окупаться! Да и вообще... Уж очень они какие-то тривиальные, эти ваши пришельцы. Возможности у них неограниченные, а цели несообразно примитивные. Не верится как-то в это, несерьезно все слишком.

– Насчет целей - это ты, друг мой Толик, малость поторопимшись, усмешка Виктора была усталой и грустной.
– С целями этих, как их Зеленый наименовал, упырей некий карамболь получается. Не знаем мы этих целей. И Странный - или не знал, или не стал объяснять Хромому ввиду беспросветной дремучести последнего... А вот Глеб, похоже, сумел-таки докопаться до этих самых целей.

Он очень аккуратный был, Глеб, у него в папке после каждой записи дата стоит и время - когда писал, значит. Так вот, последняя запись была сделана пятнадцатого апреля в четыре с минутами утра. И выглядит эта запись странно. Сперва аккуратным красивым глебовским почерком без всяких пояснений написано: "Равновесная система". А несколько ниже имеет место чуть ли не всю страницу размахнувшееся слово: "сволочи". И восемь восклицательных знаков. Это было написано пятнадцатого утром. А в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое Глеб... Вы уже знаете, что случилось в эту ночь с Глебом.

Некоторое время все четверо сидели тихо. И вокруг было тихо, только какая-то птица, невидимая, но близкая, все кричала, кричала - резко, назойливо. То-ли люди мешали ей, устроившись невдалеке от незаметного ее гнезда, то-ли просто шалела она в призрачном лунном сиянии... Потом Толик спросил задумчиво:

– Ребята, а как вы думаете, зачем понадобились этим... упырям такие, как Странный? ("То есть, говоря по-простому, на хрена?" - тихонько вставил

Антон.)

Наташа вздохнула, нехотя разлепила губы:

– Странный говорил... Насколько Хромой сумел его понять, конечно... Говорил, что Люди Звенящих Камней живут слишком медленно, чтобы быть здесь. И еще говорил, что он и такие, как он - их тени. Наверное, время в нашем мире другое, чем у них. Наверное, темп нашей жизни выше, скорость восприятия выше, чем у них...

– По самой логике их эксперимента так и должно быть, - торопливо вставил Виктор.
– Это если мы - модель. Глеб тоже считал так.

– Вот... А тени...
– Наташа сгорбилась, уткнулась подбородком в колени.
– Может быть это просто доступный Хромому образ. А может быть мы трехмерные тени существ из другого, многомерного мира... Может быть мы действительно сны какого-нибудь нездешнего Будды... Или нескольких Будд. А потом они проснутся, и сны закончатся...

– "И время двинется вспять, и все начнется опять", - Виктор вспомнил норманнскую сагу из глебовой папки.

Антон энергично шуровал палкой в костре, его борода вспыхивала медными бликами в такт словам:

– Ну пусть. Пусть вы - умные, пусть я - дурак. Вот вы, умные, объясните мне, дураку... Сны Наты и Глеба - генетическая память. Так? Так. Тогда откуда все эти этикетки к экземплярам - серии, номера, эмоциональные градиенты, интеллектуальные спектры, - вся эта упыристическая белиберда по поводу Хромого и Кошки? Это, конечно, тоже генетическая память, да? И ваши дремучие неандертальцы все это, конечно, запомнили. Это ведь на их языке объяснили, просто и доходчиво. Они ведь знали, что такое элитная пара производителей, остаточные явления знали, ареал. Были у них, у неандертальцев, такие простые и нужные в палеолитическом обиходе словеса. Чуете? Хреновина ведь получается. И всех прочих хреновин эта, по-моему, похреновее будет.

Вместо ответа Наташа вдруг хлопнула себя по лбу, вскочила, бросилась в свою палатку.

– Чего это она?
– Антон опасливо вслушивался в доносящийся из палатки лязг и звон пересыпающейся посуды.
– Вроде, ищет чего-то?

– Аргумент повесомее подбирает, - Толик хихикнул.
– У нее, между прочим, там сковородка есть. Знаешь, большая такая, на длинной ручке. Так что, я бы на твоем месте, Зеленый, растаял во мраке...

Растаять во мраке Антон не успел: Наташа вернулась быстро. В руке у нее была не сковородка, а какая-то баночка ("Граната, - предположил Толик.
– Зеленый, беги! А то и нас с Витькой осколками заденет!")

Наташа бросила баночку Антону на колени - тот шарахнулся - и сказала просительно:

– Тошенька, ты баночку эту открой, и каждый раз, когда слово "хрен" сказать захочется, кушай понемножечку из баночки, хорошо? Ложечку дать?

Антон недоверчиво присмотрелся к банке, и вдруг просиял:

– Ой, хрен! Вот здорово!

Он ловко сорвал крышку и одним махом опрокинул в рот все содержимое банки. Наташа, округлив глаза, смотрела на его блаженную жующую физиономию.

– А ты говоришь - ложку, - Виктор глянул на нее с сожалением.
– Тут не ложечка, тут совковая лопата нужна.

– Эх, лепота!
– Антон утер губы ладонью, с сожалением отбросил пустую банку.
– О чем это я? Да, так вот я и говорю: какого сгущенного молока...

Он запнулся, помолчал, выжидательно глядя на ничего не понимающую Наташу, заговорил снова - медленно, отчетливо:

– Для биологов, не знающих, что такое условный рефлекс, повторяю: какого сгущенного молока...

– Эх, Наташа, не предупредил я тебя вовремя...
– Виктор вздохнул. Друзья у меня - люди превосходные, вот только стремительно наглеют, если с ними по хорошему...