В капкане у зверя

Моран Маша

— Убирайся вон отсюда!

Анна вдруг схватила с борта ванны какую-то стеклянную банку, наполненную то ли сухими цветами, то ли еще чем-то, и запустила в него. Давид очнулся лишь в последний момент. Он резко выбросил вперед руку и поймал точно пущенный снаряд. На ладони посыпались душистые травы. Он предельно осторожно поставил банку на тумбочку рядом с собой, оттолкнулся и прошел к выходу, бросив на ходу:

— Одевайся. Нам нужно поговорить. Жду на кухне.

Голос звучал ровно и сухо, за что Давид себя похвалил.

Давид сидел на старом стуле и пытался размеренно дышать. Он вдыхал воздух ртом, надеясь, что это

спасет его от порабощающих ароматов дома, но… Не помогало ничего. Попытка думать о Марине провалилась. Он с упорством сумасшедшего напоминал себе об ответственности, об опасности, о необходимости искать ублюдка. Но перед глазами стояла Анна. Ее плавные движения, наполненные странной смертоносной грацией. Дрожь ресниц. Тихое дыхание. И чертовски сильное самообладание. Она смотрела на него, как королева смотрит на жалкого раба. И вопреки всем своим фантазиям Давид ощущал себя тем самым рабом. Ее слугой. Все это до добра не доведет. Нужно вырвать ее с корнем из головы, из мыслей. Нужно… Быстрые шаги наверху, потом по лестнице, и в кухню вошла Анна. Она была босиком, в коротком халате. Черном. На ее бледной коже блестящий шелк смотрелся, как самый страшный грех. Кое-где ткань липла к влажному телу, и подавленное возбуждение поднималось с новой силой. Он начинал ее ненавидеть. Анна остановилась перед ним, распространяя вокруг себя цветочное благоухание. И виноград. Опять виноград. Наверное, так пахло ее презрение. Или отвращение. Или что-то подобное, что она к нему испытывала.

— Как ты вошел?

Ее голос звучал сердито. И раздраженно. Давид расслабленно откинулся на спинку стула, приготовившись играть привычную роль. Она его ненавидит. Он ее… тоже. Все правильно.

— Я же говорил, что все в Крельске принадлежит мне.

— Этот мой дом.

— Если тебе нравится так думать, пожалуйста…

Давид ощутил, как от кожи Анны хлынуло тепло. Она начинала по-настоящему злиться. Он даже мог услышать, как с ускоряется ток крови в ее венах.

— Что тебе от меня нужно?

Давид решил не тянуть и разобраться хотя бы с одной проблемой раз и навсегда.

— Чтобы ты уехала.

Ее ноздри раздулись, а на бледной коже появился яркий румянец.

— Я не уеду. Смирись с этим.

Она была чертовски упрямой. Для той, которая находилась в самых невыгодных условиях. Это и бесило, и восхищало одновременно.

— Послушай, я предлагаю один раз. И ты соглашаешься. В противном случае, тебя ждет жизнь еще хуже той, которую ты вела. Я позабочусь об этом. — Он сделал короткую паузу, с удовольствием наблюдая, как щеки Анны стали еще алее. — Итак. Квартира в Питере. Любая. Пентхаус хочешь? Машина. Тоже любая, на твой выбор. И ежемесячное содержание. Скажем… Пять тысяч евро достаточно? От тебя требуется всего лишь уехать отсюда и навсегда забыть о Крельске и всем, что ты здесь видела.

Давид наконец почувствовал себя уверенно, в своей стихии. Это были всего лишь очередные переговоры, которые закончатся в его пользу. Иначе быть не может. Но вместо ответа Анна опустилась на стул напротив и сложила руки перед собой. Почти как примерная ученица за партой. Ее колено коснулось его, и Давид вновь почувствовал, что теряет контроль. Но слова Анны вернули толику самообладания.

— У Юли не получилось меня выселить, поэтому удачи решил попытать ты?

У Юли? А она каким образом поучаствовала?

— Что ты имеешь ввиду?

— Не делай

вид, что не знаешь. — Анна отодвинулась, прервав контакт.

Но Давид вытянул ногу вперед, прижимаясь коленом к ее обнаженному бедру. На хрен все разговоры, на хрен Юлю с ее выходками. Он хотел Анну. Прямо сейчас. Несколько раз. Пока не останется сил ни на что. Он прижал колено сильнее, чувствуя жар ее тела. Треугольник кожи в вырезе халата манил белизной и недоступностью. С ней нельзя… Как бы дико не хотелось.

— Если я спросил, то хочу знать. В подробностях.

Аня посмотрела на него так, словно ожидала подвоха.

— Чувствую себя ябедой в детском саду. — Она бросила взгляд в окно за спиной Давида, словно что-то вспоминала. — Она приходила. С Артуром. Как и ты предлагала денег, угрожала и запугивала. Все в вашем семейном стиле.

Вот же дрянь! Он просил ее не лезть в это дело. Нужно было отправиться к сестре сразу, как приехал. Но прошли сутки, а он так до нее и не добрался.

— Что еще она говорила?

— Почти то же, что и ты. Предлагала за дом деньги и обещала оформить все на месте. Потом угрожала. — Уголки ее губ приподнялись в ироничной ухмылке. — Так же, как и ты. Пугала серьезными людьми и серьезными проблемами.

Давид сжал зубы, чтобы не выругаться. Юля всегда была избалованной и лезла туда, куда не следует, в чем ничего не понимала. И судя по молчанию сестры и отсутствию от нее телефонных звонков, тихоня-художница в два счета поставила ее на место. Давид не знал, что делать с внезапной гордостью за Анну. Для оборотней семья, стая и традиции были святыми. Он же только что наплевал на семью и восхищался чужачкой, нарушившей границы его территории и угрожавшей безопасности стаи. День… Один день, а он уже с трудом соображает в ее присутствии. Анна отодвинулась и встала из-за стола, спасая его от поступков, о которых потом будет жалеть. И одновременно, заставляя желать ее еще больше.

— Как Марина?

Боже… Он совсем забыл о раненой едва живой девушке, одержимый рыжеволосой художницей.

— Скоро узнаем. Артур нашелся. Оперирует.

Аня налила воды в высокий стеклянный стакан и сделала глоток. Давид следил за движением ее горла и проклинал себя за то, что представлял, как она сглатывает его сперму. Точно таким же медленным неспешным глотком. Пробуя и наслаждаясь. До какой еще грани безумия она его доведет?

— Я могу чем-то помочь?

— Ты уже помогла. — Голос охрип и перестал слушаться.

Да, она могла помочь. Опуститься прямо сейчас на колени и избавить его от невыносимой боли в паху. Но она ведь спрашивала не об этом?

— Кто-нибудь уже сообщил в полицию?

Давид пытался обуздать похоть. В голове было мутно, словно он сутками напролет пил.

— Андрей — полиция. Он уже работает.

Она продолжала атаковать его вопросами, внезапно захватив бразды правления в свои руки.

— Почему Стас был… обнаженным, когда принес ее? Может, это сделал… он?

Волк гневно зарычал. Но не потому что кто-то посторонний подозревал члена его стаи. Зверь был в ярости от того, что она видела Стаса голым. Он успел еще и возле амбулатории облапать ее. Сначала Артур. Теперь Стас. Скромница-художница вертела мужиками, как хотела. Одному ему досталось тарелкой по голове. Может, она набивает себе цену? Она точно самая обыкновенная шлюха, которая манипулирует окружающими. Давид собрал остатки мыслей.