В катакомбах Одессы
Шрифт:
Пока удалось установить только это — присутствие опытных советских разведчиков, находивших поддержку среди населения. Но установить — еще не значит пресечь. Сам маршал Антонеску [2] приказал навести порядок в Одессе. И вот два специалиста — Аргир и Курерару — ехали на постоянную работу в столицу Трансистрии, как называли теперь оккупированную советскую территорию на юге России. Полковник Ионеску только сопровождает группу, он вернется к своим делам в Бухарест, как только наладит работу в Одессе.
2
Глава
В его группе находятся еще несколько рядовых контрразведчиков, направленных для службы в одесской сигуранце. Они едут в соседнем жестком вагоне: Харитон, Жоржеску, Димитриади, Тылван — люди, которые не станут раздумывать, что хорошо, что плохо. Лишь бы им за это платили…
Кроме того, в Одессу должны приехать и немецкие сотрудники из управления имперской безопасности. Положение дел в Одессе вызывает тревогу не только в Бухаресте, Берлин тоже обеспокоен. Поезд, взорванный месяц назад, состоял из пассажирских вагонов, заполненных главным образом германскими офицерами. Было свыше двухсот убитых.
Чтобы не привлекать к себе внимания, офицеры почти не выходили из купе, время проводили за картами, за разговорами, в меру пили и спали до одурения — что еще делать в дороге?
В канун прибытия в Одессу офицеры долго просидели за картами, встали поздно и поэтому завтракали только в полдень. После завтрака пили кофе, который приготовил майор Курерару на дорожной спиртовке. Белые палочки сухого спирта еще догорали невидимым, чуть голубоватым пламенем, и майор кончиком ножа сгребал их на середину жаровенки под дно кофейника.
Постороннему человеку могло бы показаться странным, что румынские офицеры, оставаясь наедине, предпочитали разговаривать по-русски, а выходя ненадолго в коридор, на людях, переходили на румынский язык. Но в том-то и дело, что они все трое в прошлом были русскими белогвардейскими офицерами, много лет назад получившими пристанище в Бухаресте.
Георгиу Ионеску — Георгий Андреевич Иванов — в прошлом работник деникинской контрразведки. Курерару — он же Иван Степанович Кунин, Васильев, Степанов… — трудно сказать, какая фамилия была настоящей. От прошлого он оставил только имя, остальное, в том числе и отчество, менял в эмиграции в зависимости от обстоятельств.
Николау Аргир, он же Кочубей — он же Николаи Васильевич Галушко — родился в Одессе, провел там долгие годы, потом бежал с деникинскими войсками в Турцию, осел в Кишиневе, пришелся ко двору в сигуранце и до самой войны занимался переброской диверсионных шпионских групп на территорию Советского Союза.
Прошло больше двадцати лет с тех пор, как Аргир покинул свою землю. Огромную страну, бывшую когда-то его родиной, он по-прежнему называл Россией. Она не волновала его, не тревожила, только вызывала неприязнь, почти озлобление к людям, населявшим ее. В них, в советских людях, видел он причину своих жизненных неудач, своей неустроенности, одиночества, даже подлости и пресмыкательства. Россию он видел только ночами, когда переправлял через границу шпионов и террористов, либо глядел на далекие села в полевой бинокль или в тщательно замаскированную стереотрубу. Для него это была страна чужая и враждебная. Теперь он ехал в ту часть России, которую называли Трансистрией, в город Антонеску [3] , в котором он когда-то жил.
3
Оккупанты
И все же Аргир-Галушко более чем с любопытством смотрел в окно на мелькавшие перед ним разбитые полустанки, будто вымершие поселки, украинские хаты, запорошенные снегом. В душе его поднималось нечто такое, что он иронически называл «сантиментами».
Курерару вывел его из задумчивости.
— Сосет, Николай Васильевич? Дым отечества, а?
— Да что вы! — отмахнулся Аргир. — Давным-давно все рассеялось.
— Ну, не скажите, — возразил Ионеску, — Россия всегда чем-то тревожит. Не так-то это просто, господа.
— Признаюсь, — засмеялся Курерару, — меня больше тревожит, как бы не взлететь на воздух. Мы въезжаем в вотчину одесских катакомбистов. Вот полюбуйтесь.
За окном лежали присыпанные снегом остовы вагонов, нагроможденные один на другой. Их так и не убрали после крушения, только сбросили с полотна железной дороги.
Курерару уже бывал в Одессе после оккупации города, приезжал с инспекцией по случаю взрыва комендатуры. В дни приезда комиссии и произошло крушение. Теперь он напомнил спутникам:
— Одних убитых двести тридцать шесть человек. Вот вам и Бадаев. Дорого бы я дал, чтобы встретиться с ним в своем кабинете.
— Наоборот, — возразил Ионеску, — это вам заплатят за него хорошую цену. Только поймайте. Гарантирую по сто тысяч каждому.
— Вы не так-то уж щедры, господин полковник, сто тысяч лей в наше время не такие большие деньги. И все же ловлю на слове. По рукам!.. Вы присоединяетесь?
— Конечно! — воскликнул Аргир. — Леи никогда не лишни.
Бухарестский поезд в Одессу приходил днем. И вообще пассажирские поезда здесь предпочитали пропускать засветло. Одесский вокзал был разрушен, и поэтому поезд остановился на товарной станции перед пакгаузом, превращенным в зал ожидания первого и второго класса. На дебаркадере, приподнятом высоко над землей, прибывших встретил подполковник Пержу — курносый, розовощекий толстяк с ленивыми глазами. С ним было несколько работников сигуранцы.
Полковник Ионеску представил своих спутников. Из соседнего вагона вышли остальные. Подошли, щелкнули каблуками. Подполковник перечислил их всех по фамилиям:
— Локатинент Харитон!.. Локатинент Жоржеску!.. Локатинент Тылван!.. Локатинент Друмеш!..
В приехавшей группе контрразведчиков никого не было ниже локатинента — старшего лейтенанта румынской армии.
— Смотрите, какое войско! — воскликнул довольный Пержу. — Теперь дело пойдет… Не так ли, полковник?!
Ионеску подавил раздражение, поднявшееся было против этого самонадеянного бездельника, который о себе так много мнит. Но что поделать — Пержу человек со связями, это надо учитывать. Ионеску расплылся в улыбке:
— Конечно, конечно!.. Мои люди полностью в вашем распоряжении…
На другой день в городской комендатуре проводили совещание, которым руководил командующий войсками в Одессе генерал Генерару. Но всем было ясно, что Генерару — фигура подставная и главную скрипку на совещании играет полковник Шольц, начальник одесского гестапо. Он сидел рядом с генералом и время от времени что-то шептал ему. Генерал подобострастно слушал и утвердительно кивал головой.
Из румынских контрразведчиков на совещание пригласили только двоих: Ионеску и Курерару. Не позвали даже Аргира-Галушко, учитывая большую секретность совещания.