В Китеже. Возвращение Кузара, часть 2
Шрифт:
Маринка благодарно улыбнулась, кивнула и пошла следом. Все-таки не одна.
– Как тебе фехтование? – спросила Маринка.
– Я себе каждый раз повторяю, что эта тренировка фехтования для меня последняя, – усмехнулся Сережа, протирая линзы очков краем гимнастерки.
– А почему идешь? Алекс тащит?
– За компанию, скорее, – задумчиво протянул Сережа и несколько тише добавил, с трудом подбирая слова. – Для меня… очень важно все делать вместе со своей… со своими людьми. Вот. И я рад, что ты теперь с нами. Только вот Жорик… Не понимаю, что на него нашло.
– Я думала, он ненавидит всех темных, но Эльвира
– Да, дядя Бен темный маг. Он хороший очень. И Жорик тоже. Только вот все время про тьму вокруг тебя говорит, – задумчиво протянул Сережа и искусственно-бодрым голосом сказал. – Мы с Алексом надеемся, что он скоро успокоится! – и хмуро добавил. – Вообще по-дурацки как-то получается. Как будто мы тебя в Светлую заманили, а тут такое.
– Никто меня никуда не заманивал, – смущенно хмыкнула Маринка. Она, как всегда, при Сереже старалась больше сложных тем оборачивать в шутку. Тем более про Бездну ему не рассказывала. – Просто у Светлой гимназии здание красивее, мне больше понравилось.
– Как тебе вообще здесь?
– На каникулах хорошо было. А тут уроки какие-то зачем-то появились.
– С Эльвирой подружилась, да? С ней сидеть будешь?
– Не знаю, – задумчиво протянула Маринка, не найдя ничего более остроумного для ответа. – Я не понимаю, почему Эльвира так настойчиво хочет со мной дружить. Но на завтрак вместе не пошла, к каким-то другим девчонкам убежала.
– Она в гимназии всегда остается. Наверное, ей одиноко, – пожал плечами Сережа.
– Наверное. Разберусь. Если что, одна посижу, не впервой.
– Зачем одна? А с нами? Парты же длинные. Мы уже все придумали – Жорик с одного края, ты с другого. Его мы предупредили, особо не противился. Понимает, что не отстанем. На всех места хватит. Если в классах с короткими партами, то мы с Алексом и так по очереди по одному сидели. Не бросим. Я догадываюсь, как это сложно – быть первой, кто из гимназии в гимназию перешел. Все смотрят, изучают, будто под прицелом, да?
– Да, – кивнула Маринка и счастливо улыбнулась. Это, конечно, странно и непривычно, что за нее уже все решили и все устроили, но немножко приятно. А главное – наконец-то поняли. – Как ты точно описал ощущения, я бы сама так не смогла.
– Выделяться из коллектива ужасно.
– Но на тебя разве вот так пялятся?
– Чтобы не пялились, я маскируюсь, – улыбнулся Сережа и поправил очки на переносице.
***
Дальше пошли уроки. Практика волшебства снова вызывала больше всего трудностей. Маринка с легкостью нащупала «пташек» под потолком классной комнаты, но никак не могла понять, как их нужно тащить прямо к ксифосу, чтобы произнести мгновенное заклинание. Когда она плела фенечки по правилам ведьм для своих бытовых нужд – включать свет, ставить будильник – удавалось сплести одно из трех плетений. Но по ведьмовской методике она успела понять общий принцип: нужно пальцами с надетым перстнем-ксифосом пропускать энергию в плетение. А здесь только ксифос. Резерв, как должен, ничего не впитывал и к преобразователю энергию не перенаправлял. Что делать с «пташками», как их для заклинания использовать?
Учительница, молодая Екатерина Федоровна, оказалась вежливой и внимательной. Симпатичная, в брючном костюме, с косым боб-каре, она была милой, но казалась какой-то отстраненной. Маринка сразу заметила, что та больше
Но сосредоточиться не получилось. Кто-то из девочек, кажется, Оля, вместо того чтобы перелить воду из одной чашки в другую устроила настоящий тропический ливень. Да и вообще брызги от неловкого переливания воды разлетались по всему кабинету.
А тут еще и прямо посреди занятия по общему радио заиграла какая-то торжественная музыка: трубы, призывные аккорды. Одноклассники положили ксифосы, заозирались по сторонам.
– Что это? – шепнула Маринка Сереже. Тот нахмурился и как-то напряженно поправил на носу очки.
– Гимн Китежа, – недоуменно шепнул Сережа.
– Так, давайте отложим ксифосы и послушаем обращение, – после утомленного вздоха сказала Екатерина Федоровна. Она заметно скривилась и пояснила. – Совсем забыла вам сказать. Теперь для всех гимназий и школ Китежа будут какие-то объявления от правительства. Потерпите немножко, и вернемся к важному, хорошо? Можете не вставать, передохнем.
Сама она, оперевшись на выставленные за спину руки, села на подушки, по-турецки скрестила ноги и прикрыла глаза.
Маринка вместе с остальными одноклассниками последовала ее примеру.
– Такого, получается, раньше не было, да? – шепнула она Сереже.
– Не-а. Опять Вече что-то придумало. Что там у вас в большом мире раньше было? Политминутки при школах?
– Не знаю. Эта муть прошла мимо меня.
– Но, похоже, догнала тут, – усмехнулся Сережа.
Перерыв пошел Маринке на пользу. Бодрый голос диктора всего пару минут болтал о строительстве нового тоннеля для автомобилей и крупной аварии в другом. Радио замолчало и Маринка, взяв в руки ксифос, быстро нащупала рукой «пташку» и взмахнула. Ей на голову вылилась вся чашка с водой. Она замерла, хватая воздух. Проверив, что больше ничего сверху не льется, распахнула глаза: чашка все еще висела в воздухе перед самым ее лицом и только потом со стуком упала на ковер.
Маринка широко улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась. Почти получилось! На первом же уроке! Почти как у других волшебников в классе. Над точностью еще можно поработать.
На урок Эмманила, который был сразу после волшебства, Маринка поспешила в приподнятом настроении. Села за длинную парту рядом с Сережей и Алексом и постаралась не замечать Глефова с другого края. Тот, к слову, похоже избрал ту же тактику и Маринку игнорировал, что ее полностью устраивало.
С интересом слушала лекцию о коте-баюне и уже заранее начинала считать дни, когда кружок Эмманила пойдет в китежский зоопарк, после того как снег растает. Там и баюн живет, и другие звери. Хотя зачем ждать, может, попробовать ребят позвать? Но Сережа так сосредоточенно записывал лекцию в тетрадку, что она не решилась его отрывать. И до сидевшего за ним Алекса не докричишься. Хотя тот и слушал урок рассеянно, чиркал в тетради какие-то каракули, но и на Маринкин призыв не откликнулся. Будто глубоко о чем-то задумался.