В класс пришел приемный ребенок
Шрифт:
Жестокое обращение – со стороны собственных родственников и/или их собутыльников, а порой и со стороны персонала или старших воспитанников учреждений – это то, с чем сталкивается подавляющее большинство детей из детских домов. Это и «заурядные» побои, и особо изощренные издевательства, и переломанные кости, и сексуальное насилие. Говоря об этом, трудно не попасть под власть эмоций, но ни ужасом, ни гневом, ни жалостью детям не поможешь. Пусть наказанием виновных занимаются суды, прекращением совершающегося насилия – милиция, а профилактикой – органы опеки и попечительства. Наша с вами задача – помочь ребенку, уже пережившему насилие, восстановиться. Важно знать, как проявляются последствия жестокого обращения
При нормальном детстве семья, дом, родители вызывают у ребенка чувство безопасности, защищенности. Мама и папа – большие и сильные, они всегда знают, что делать, они все умеют, они защитят от саблезубого тигра, от Бабы-Яги, от страшного сна; они помогут, когда болит живот, когда не можешь решить задачу, когда поссорился с лучшим другом. Хотя и такие добрые родители могут превратиться в «злых» и начинают кричать, ругаться, наказывать. Для ребенка, особенно маленького, это превращение происходит совершенно неожиданно и, с его точки зрения, без всякой причины.
Вот он крутится, сидя за столом, хватает что-то: раз, другой, третий. Мама делает замечание, сначала ласково, потом строже, потом пытается отвлечь. Все это еще «по эту сторону черты», где мама добрая. Вдруг ребенок делает неловкое движение – и на пол летит тарелка с манной кашей. Кухня заляпана кашей, если не вымыть сразу – присохнет и не отмоешь; на полу – осколки вперемешку с кашей – можно пораниться; ребенок остался без завтрака, а через 15 минут выходить из дома – все эти соображения стремительно проносятся в голове у мамы. Она, ясное дело, кричит на ребенка, а то и по рукам даст, затрещину отвесит – то есть дает выход вполне обоснованной (с ее точки зрения) злости. Вот только ребенку не под силу столь быстро оценить последствия и масштаб того, что случилось. Для него мамин эмоциональный взрыв пугающе непредсказуем, просто внезапно мама оказывается «по ту сторону», превращаясь из доброй в злую и опасную.
Подобные метаморфозы отражены в детских сказках в образе злой мачехи – ну не родная же мать ребенка так ненавидит, что готова в лес на съедение волкам отправить! Папа, соответственно, предстает там жутким людоедом – в это легко поверить, глядя, как огромный мужик, рыча и топая ногам, с глазами, налившимися кровью, тащит за шиворот ребенка, на ходу расстегивая ремень. Но, в сказках, как известно, всегда бывает счастливый конец. Появляется добрая фея (другой материнский образ – добрый), добрый волшебник или король (мудрый отец), или сам герой как-то выкручивается из ситуации и сбегает от злого людоеда к добрым родителям (читай: находит способ помириться, может, переждать, может, подлизаться или как-то иначе заслужить прощение).
Так сказки позволяют ребенку освоиться со вспышками родительского недовольства, помогают поверить, что они пройдут, а по-настоящему ему ничего не угрожает: ну, накричали, ну, отшлепали, но потом простили, обняли, утешили. Его все равно любят, а значит, жизнь наладится. Со временем он учится прогнозировать, когда родители рассердятся, и находит способы поведения, помогающие пережить эти неприятные моменты, причем хорошо знает, с кем и как себя вести. Главное, его опыт подсказывает: как бы страшно ни было, когда кричат и топают, какие бы слова ни произносились («я тебе голову оторву», «я с тебя шкуру спущу»), на самом деле ничего такого не происходит и безопасность ребенка родители – даже в гневе – гарантируют.
Конечно, есть немало родителей, которые переходят грань нормального воспитательного воздействия. Опытные учителя сразу видят детей, которых дома бьют. Стоит протянуть к такому руку, чтобы поправить воротничок, и он отшатывается, съеживается. Разговоры с родителями обычно мало что дают. Вообще это серьезная проблема нашего общества – терпимое отношение к насилию в семье, в том числе над детьми, и отсутствие способов воздействия
Когда речь идет о жестоком обращении с ребенком, насилие это ничем не ограничено, не имеет прогнозируемой логики и может быть вообще не связано с наказанием за проступки – просто он под руку подвернулся. При этом ребенок понимает: ему грозит реальная опасность, его могут серьезно травмировать, причинить очень сильную боль и даже убить, и тут не спасут ни крики и жалобы, ни вид крови. Пока его ярость не найдет выхода – спасения нет, никакие хитрости и уловки не помогут. Ребенок сталкивается с настоящим, совсем не сказочным монстром, и тем ужаснее, если этот монстр – его отец, если нападение происходит на глазах у матери, которая ничего не делает, чтобы ребенка защитить. При этом часто акты насилия – единственные эпизоды в жизни ребенка, когда он оказывается в центре внимания родителей. Помните о программе, которая требует: «добейся внимания – любой ценой»? Здесь «ценой» оказывается боль, страх и опасность для жизни. Парадокс в том, что с точки зрения ребенка, такое «внимание» лучше, чем никакого. Лучше быть избитым, чем брошенным.
Так в душе ребенка любовь оказывается прочно склеена с болью, страхом, ненавистью. Формируется амбивалентная привязанность, единое чувство «люблю-ненавижу», которое потом проявляется в любых отношениях, в которые вступает ребенок. Для него формула «бьет – значит любит» лишена иронии и точно описывает его понимание любви. У ребенка душа в буквальном смысле разрывается надвое. Инстинкт самосохранения подсказывает ему, что от этих людей надо держаться подальше, а потребность в привязанности заставляет снова и снова искать их внимания. На этих мучительных эмоциональных качелях проходит его детство – год за годом. Осознать, что собственный родитель может быть опаснее дикого зверя, ребенок не может. И он защищается от душевной и физической боли, погружаясь в отупение и бесчувственность.
Такие дети поражают неподготовленного человека. Упал, расшибся в кровь, и смеется: «Мне не больно!». Его ругают – он либо ухмыляется, либо делает вид, что не слышит и не понимает. Или наоборот – от любого пустяка у него истерика, слезы, ребенок сворачивается на полу в комочек и кричит (значит, насильник все же реагировал на слезы и плач).
Естественно, очень страдает интеллектуальное развитие таких детей. А вы смогли бы решать уравнения, живя в одной квартире с разъяренным тигром? Страх настолько пропитывает личность ребенка, что парализует все его способности. Все силы его души уходят на то, чтобы каждую минуту преодолевать ужас перед жизнью. В результате ребенок, абсолютно здоровый с рождения, может получить серьезный дефектологический диагноз, когда после нескольких лет жизни в условиях жестокого обращения оказывается в поле зрения специалистов.
Но с изъятием из семьи его проблемы не заканчиваются. Когда непосредственная опасность для жизни исчезает, через какое-то время начинает отпускать и «анестезия» спасительного отупения, а ведь под ней – душевная рана. Даже если полученные синяки и ссадины (а бывает, и переломы, и ожоги, мне встречалась девочка, которую в четыре года родители выбросили из окна) зажили без следа, психотравма остается, и ребенок начинает неосознанно воспроизводить ситуацию травмы, провоцируя взрослых, раздражая их и вынуждая «дать хорошенько». Потому что именно так он почувствует, что о нем помнят, что он важен, что его любят.