В книге
Шрифт:
Роман назывался «Ослик Иисуса Христа». Взглянув на обложку, Генри скривился – ясно, что обыгрывалась его фамилия в контексте взаимоотношений, если можно так выразиться, библейского ослика и левака из Назарета с претензиями на кресло генсека компартии. «Древнего Рима», – подумал учёный (ладно учёный – астронавт), и поостыл, чуть усмехнувшись абсурдной аллюзии. Странное сопоставление, хотя и понятное, в общем: Генри и сам ощущал себя излишне покорным, этаким осликом, на котором все ездят. Довольно увесистый и обильно иллюстрированный фолиант (живопись, фотографии), согласно выходным данным был издан (или будет – тут у Ослика начинался ступор) в Wooldridge and Anemones (издательство
– А как же Джонни? – Генри подался было к Эфи.
– Джонни придумал и Наташу.
– Может, и вас придумал?
– Может, – Эфи устало пожала плечами. – Вы, верно, знаете её?
– Вообще-то, знаю, мы друзья. Ездил за нею в Благовещенск, помог уехать из России, а позже познакомил с Клодом. Клод Вулдридж – издатель, насколько я понял. Станет, точнее им, да?
– Так и есть. Вот вы и схватили суть, Генри. Мы в книге, а то, как попали мы в книгу (в машину, компьютер), расскажет мой друг и такой же, как я персонаж, Антонио Гомес. Спасибо за ужин.
У Тони буквально отъехала челюсть. Гомес был тронут. Придя на помощь, Эфи решительно его спасла, убедив Ослика, кто он и где.
– Кто мы и где, – промолвил Генри, скорей просто так, без всякого смысла. В руке дрожала сигарета. Тони с Локошту могли бы, конечно, что-то ответить, но не спешили. Да и отвечать, собственно, не хотелось – что толку.
Ближе к полуночи они вышли на улицу и, спустившись к морю, запустили петарду. Та взмыла в небо и у звезды (вероятно, Полярной; скажем так, Вифлеемской) мгновенно распалась от сильного взрыва на сотню таких же, но меньше размером, что вскоре исчезли. Рождество в цифровом исполнении получилось не хуже обычного, разве что чёткость изображения казалась выше, а временами и вовсе неправдоподобной. Как бы усиленной, что ли. Наутро Ослик признался, что с их приездом ему стало лучше.
– Спокойней и проще, известна цель. Карта красивей, – выдал учёный, – куда красивей снимка Google.
Вот и прекрасно, думал Тони. К обеду он снабдил героя возвратной смесью и, пожелав ему успеха, отправил Генри в «новый мир». Вернуться в прошлое несложно – макет обложки вместо книги. Какая, к чёрту, корректура, этапы вёрстки, стать попытка хоть чем-то в жизни, ерунда… Две самодельные открытки – и все дела.
– И все дела? – спросила Эфи, обнаружив, вернувшись из бутика напротив, бездыханное тело выдающегося когнитолога.
– А что тянуть, – ответил Тони. – Пора и нам линять, что скажешь?
– Здесь любопытно.
Ширнесс и впрямь чем-то притягивал. Что-то в нём было такое, как будто город воссоздан для съёмки фильма (а не создан для жизни) и будет разобран – стоит уехать. В каком-то смысле так и будет: закрыв приложение, система тут же чистит память, освобождая место для очередной аппликации.
На самом деле профессор кое-что скрыл от них, как и Джонни в общем-то. Внимательно изучив книгу Наташи Лобачёвой, Локошту знала об этом, и теперь, когда они выполнили Джоннину просьбу, отправив Ослика в 2004-й, решила пооткровенничать с Гомесом. Согласно исследованию Лобачёвой, Ослик и Джонни были героями одной и той же истории. Джонни врал им, представляя всё дело так, будто он автор, а Генри – лишь придуманный им персонаж. Оба знали друг друга, у них были общие друзья (Вика Россохина, к примеру, из «Виртуального клона»), более того, они и на Марс улетели вместе в тридцать шестом. Оба не вернулись. Так что им было,
– И всё же странно, – изрёк уныло как-то Гомес. – Выходит, нас с тобой придумал тот же писатель, что сочинил Джо и профессора. Наташа? Что-то не помню, хоть убей, Наташи Лобачёвой, Эфи.
– Наверно, есть другой писатель.
– Другой писатель?
– Что ж такого? Писателей всегда хватало. Смотри, у Генри сколько книг.
И действительно, домашняя библиотека Ослика насчитывала, по меньшей мере, томов шестьсот и кроме научных изданий (преимущественно по математике, биологии и искусственному интеллекту) включала обширную коллекцию художественной литературы. Последняя была представлена более-менее современными и исключительно западными писателями (примерно от Байрона до Бернара-Анри Леви), если не считать отдельной полки с античными авторами. Неплохая коллекция, надо признать, – там тебе и «Одиссея» Гомера, и «Лисистрата» с «Облаками» Аристофана.
– Ладно, когда-нибудь узнаем, хотя, признаться, всё равно, – Тони взглянул на две открытки (две самодельные открытки), – какой там автор.
– Вполне приличные картины. Генри неплох и как художник, – сказала Эфи. – Писатель явно из эстетов (тот, что придумал нас). На Марсе картин не многие писали. Может, у Брэдбери, не помню. С ними летала, кстати, Ви.
Тут Тони ожил:
– Ви на Марсе?
– Представь себе.
И он представил, а представив, вдруг ощутил приливы ревности. Он тоже хотел бы быть с Викой на Марсе. Вдали от людей, Фейсбука и быта; привычного быта, что отупляет, принуждая всё время что-то выдумывать, чтобы быть выше рутины, грязи, столкновений с самим собой.
А, вообще, интересно, способен ли автор влюбиться в придуманный им же персонаж? Наверно, способен, ведь Тони влюблялся в обычной жизни в порноактрис, скажем. Влюблялся, конечно. Влюбиться в образ ничуть не хуже реальной связи, а, поразмыслив, – даже лучше: не нужно ничего менять, ни угождать, ни притворяться и в результате не терять (офлайн потери неизбежны).
Вернувшись в Портри и не в силах выкинуть образ из головы (мусор так мусор), Тони решил переместиться в далёкий космос, куда-нибудь на астероид или комету. Хотя бы что-то.
– Терапия? – спросила Эфи.
– А что делать?
– Да что угодно.
Носиться в космосе и впрямь было нелепо. Опасно, глупо, некомфортно. Если лететь, призналась Эфи, то лучше уж на Марс, как Ослик в тридцать шестом. Переместиться на картину (две самодельные открытки).
– Почему нет? Во всяком случае, не знаю, увидишь Ви свою, к примеру. Обратно можно не спешить, если, конечно, согласятся Ослик и Джонни нас терпеть. Там неплохой вполне ангар, насколько следует из книги Наташи Лобачёвой, правда… мы не увидим остальных.
Под «остальными» Локошту имела в виду остальных участников той экспедиции. Не считая голубя Маркуса (реального голубя, Ослик подобрал его раненым неподалёку от Хитроу), в состав космического тура входили: Паскаль Годен – инженер Matra Marconi Space (M.M.S.), Катя Смит – маркетолог и дизайнер M.M.S., Ингрид Ренар – куратор галереи Tate Modern, подруга Ослика, и Энди Хайрс – коллега Ренар и специалист по современному искусству в странах бывшего СССР и Восточной Европы. По мнению Эфи, они не увидят среди обитателей марсианского поселения № 21 «остальных», поскольку те не были включены ни в список «Браслета исхода» Гомеса, ни в аналогичный список Джонни Фарагута. Логичное объяснение, так оно и было, наверно.