В когтях багряного зверя

Глушков Роман Анатольевич

– Какая чудовищная неблагодарность! – удрученно покачал головой де Бодье. – Эти храбрые мсье освободили из южного плена всех своих собратьев-гладиаторов! Да им на родине должны памятник поставить, а не предавать позорной казни!

– Верно говоришь, толстяк, – кивнул Сандаварг. – Но это мы с тобой так думаем. А кое-кто, загрызи его пес, может, думает иначе. Вряд ли всем северянам пришлось по нраву то, что Тунгахоп якшался с Владычицей Льдов. Я сам знаю несколько ублюдков, какие сочли бы такой поступок недостойным истинного воина. Но все они обитают далеко отсюда, у каньона Чарли Гиббса, и верят, что покроют себя позором, покинув те места даже ненадолго. Да они, скорее,

издохнут там от голода и жажды, чем отступят от своих убеждений!.. Северянин, что убил Фреки и Квасира, точно не был таким конченым отморозком. Хотя бы потому, что пользовался вот этим.

И Убби указал на бедро мертвеца, где зияла глубокая круглая рана диаметром с мышиную норку. Нам она ни о чем не говорила – дырка как дырка. Но Сандаварг, повидавший на своем веку несметное количество боевых ран, быстро определил, чем это ранение отличается от других, что также имелись на теле Квасира. Попросив у Гуго отвертку, Убби засунул ее в это отверстие, поскреб там и, вынув инструмент, заключил:

– Так и есть – пуля! Да непростая! Это вам не те смешные пульки-горошины, что из воздухоплюек вылетают. А глубина раны, гляньте, какая! Еле до пулевого донышка достал. От такого удара никто на ногах не устоит, даже я. Да если мне в ляжку такая дрянь угодит, меня любой из вас успеет десять раз прикончить, пока я в себя приду.

– Неужто эту дырку оставило пороховое оружие? – спросил я.

– Оно самое, – не усомнился Сандаварг. – Вон, и мелкие ожоги на коже вокруг раны есть. То ли от пороха несгоревшего, то ли от куска горелой тряпки, какой ствол затыкали, чтобы пуля не выкатилась.

– Никогда бы не подумал, что северяне первыми возьмут в руки пороховые винтовки, – заметил я. – И это при вашей нелюбви к дальнобойному оружию!

– Вот и я про то же самое толкую, загрызи тебя пес! – угрюмо пробурчал Убби. – Все никак в голове не укладывается. Вижу, что Квасир и Фреки пали от рук северян. Вижу так же отчетливо, как тебя. Южане в ближнем бою такие раны не наносят. У вас руки длиннее, удары размашистее и бестолковее, и вы по нашему низкорослому брату обычно сверху вниз лупите. Но чтобы кто-то из наших взял в руки пороховую винтовку и начал использовать священный огонь для позорного убийства!.. Да этого пса самого надо в озере утопить, причем живьем!.. А, ладно, чего попусту гадать – бесполезное это дело. Давайте лучше похороним этих двоих, как подобает, и уедем отсюда. Плохое место, несчастливое. Проторчим тут еще – последнюю удачу растеряем.

Поверьте, если даже непривередливому Убби не нравится, куда вы его завезли, лучше его послушаться.

Складывать погребальный костер нам было не из чего. А тратить на это наши запасы топлива означало надолго лишить себя тепла, света и нормальной пищи. Как быстро, однако, привыкаешь к прелестям цивилизации! Мы пользуемся огнем считаные месяцы, и вот уже сам Убби начинает сомневаться, что для него важнее – достойные похороны мертвых соотечественников или ежедневный хорошо прожаренный бифштекс. И в итоге выбирает… бифштекс! После чего объясняет свой выбор тем, что нельзя лишать священного зверя Физза его единственной отрады. К тому же Сандаварг не так уж хорошо знал Квасира и Фреки, чтобы оказывать им подобные посмертные почести.

В общем, пришлось хоронить мертвецов по старинке. Пока мы с Сандаваргом копали на мало-мальски сухом участке берега могилы, Долорес и Гуго натаскали булыжников и затем помогли нам соорудить над могилами курганы. Небольшие, но мертвых героев, чьи тела еще вчера плавали в озере, устроят и такие. По крайней мере погибни они не здесь, а на гладиаторской арене, их погребли бы в могилках поскромнее.

А

спустя полчаса мы уже катили на северо-восток, к наезженным дорогам, ведущим на Гамбийскую равнину. Но проехали всего ничего, потому что нас поджидал третий за сегодня сюрприз. Он был не такой страшный, как первые два, но именно ему предстояло вновь круто изменить нашу жизнь.

Все началось со странного объекта, замеченного Долорес на горизонте. Объект был величиной с небольшой бронекат и вроде бы стоял на месте, хотя насчет последнего мы вскоре усомнились. Нет, эта штука все-таки двигалась, только медленно – примерно со скоростью пешехода. И она никак не отреагировала на наше появление, продолжая ползти или тоже на северо-восток, или на север.

Встреча с неопознанной хренью не входила в наши планы, пусть мы и двигались с ней одним курсом. Впрочем, уже скоро она перестала представлять для нас загадку. Это был не кто иной, как наш старый, но не добрый знакомый – вакт. И он сильно отличался от тех своих собратьев, что были разбиты нами в битве у Нового Жерла.

Этот вакт не мчался по хамаде и не искал укрытия в скалах. Он брел, едва переставляя ноги, опустив голову и волоча по земле свой огромный, утыканный шипами хвост, будто борону. К спине твари прилип какой-то крупный мусор, но она и не пыталась его сбросить. Походило на то, что пес Вседержителей был на последнем издыхании, что, впрочем, меня не удивило. Напротив, удивило то, как он вообще протянул так долго без пропитания – иногаза, исчезнувшего после того, как рухнули Столпы и проснулись вулканы.

– Фах-х-хт! Мерсхая супастая тфарь! Орутия х пою! – зашипел и забеспокоился Физз. Но его предупреждение запоздало. На сей раз мы заметили угрозу раньше его, правда, лишь потому, что днем ящер был не таким чутким, как ночью.

Вид у вакта был настолько жалкий, что даже Убби не обрадовался этой встрече. Он с детства мечтал сразиться с псом Вседержителей в честном бою, и хоть мы уже не раз сталкивались с ними, северянину еще не выпадал шанс испытать себя в таком поединке. И вот, когда удача наконец-то ему улыбнулась, он стоял и взирал на полудохлое чудовище с такой тоской, что даже был не в силах браниться. Мертвые Фреки и Квасир, и те не повергли нашего друга в уныние, а бездушной иностальной твари это удалось. Как Сандаварг намеревался теперь с ней поступить, я понятия не имел, а спросить напрямую не решался. Поэтому спросил обтекаемо:

– Ну и что ты обо всем этом думаешь?

Убби перевел угрюмый взор с пока еще далекого вакта на меня, тяжко вздохнул и задал встречный вопрос:

– А что вы, перевозчики, делаете с больным или охромевшим зверьем, когда натыкаетесь на него в хамаде?

– Добиваем, чтобы не мучилось, – пожав плечами, ответил я. – А если зверье полезное, тогда потрошим его и засаливаем впрок мясо.

– Вакта в бочках не засолишь, – глубокомысленно изрек северянин, – но добить его все-таки нужно. Он – достойный враг, мы не раз бились с ним, и я не пройду мимо, глядя, как пес Вседержителей умирает в муках. Сделай остановку, шкипер, позволь мне нанести ему удар милосердия.

– Позвольте не согласиться с вами насчет бочек, мсье Сандаварг! – возразил высунувшийся из моторного отсека Гуго. Ему тоже не терпелось взглянуть на нашего некогда страшного, а ныне жалкого врага. – Как вы помните, убитый вакт взрывается. Но если раньше его полностью уничтожал черный всполох, то теперь, возможно, после смерти от него останется груда первоклассного металла. И я буду не прочь покопаться в ней – как знать, сколько ценного добра там отыщется. Если повезет, мы сможем выгодно обменять этот уникальный металл на много чего полезного.