В когтях багряного зверя
Шрифт:
Ирония судьбы в наиболее жестоком ее проявлении. Дарио переплюнул самого Прометея, подарив миру заново не только огонь, но и воду. Дарио отдал свою жизнь ради будущего человечества, однако обрек на тяжкие лишения собственное еще не родившееся дитя, его мать и нас – своих единственных друзей. Но, несмотря на это, мы наполнили кружки пивом и помянули нашего друга. Пока лишь добрым словом, но я не терял надежды, что в будущем мы соорудим ему где-нибудь достойный памятник.
– За Дарио – самого умного и настырного сукиного сына на этой чертовой планете! – провозгласила Малабонита, без которой мы вряд
– За мсье Тамбурини-младшего! За все его научные открытия и подвиги, какие мечтал бы совершить ваш покорный слуга, будь я лет на десять моложе! Paix а ses cendres! – молвил де Бодье и, растрогавшись собственными словами, прослезился.
– За самого великого и храброго табуита, какого я только знал! И загрызи того пес, кто считает иначе! Мое слово! – пророкотал Сандаварг перед тем, как осушить до дна свою огромную кружку.
– Тарио тать Фисс охонь! Фисс тепло! Нет солнсе, нет охонь – херьмо! Нет солнсе, есть охонь – хорошо! Тарио – хороший щелофек! Тарио уфашать Фисс! Фисс уфашать Тарио! – прошипел Физз. Пиво он, естественно, не пил, но не упустил случая высказать свое «аф-фторитетное» мнение.
– За нового бога огня, которого мы прекрасно знали и которого никогда не забудем! Спасибо ему за все и за это пиво в частности! – подытожил я и тоже припал к своей кружке. Мы не знали, каким должно быть на вкус настоящее пиво. Но то, которое начинающие пивовары Атлантики готовили по сохранившимся древним рецептам на кипяченой воде, хоть и кислило, в целом пилось хорошо.
Подобно Убби, я тоже собрался опорожнить свою кружку залпом, благо она была меньше того полуведерного горшка, из какого хлебал пиво северянин. Однако едва я сделал пару глотков, как меня прервали.
Физз – это он отвлек своего шкипера от выпивки – никогда не поднимал шум понапрасну. С таким острым чутьем, как у него, нельзя ошибиться в принципе. И если варан обнаружил поблизости что-то подозрительное, мы не могли оставить его сигналы без внимания.
– Сфистать всех на палупу! Фрах на хорисонте! – бил тревогу ящер, повернувшись мордой в сторону вероятной угрозы и перемежая свои выкрики обычным шипением. – Орутия х пою! Полный фперет!..
Никто, само собой, не бросился сломя голову исполнять приказы говорящей рептилии, ведь не она здесь командовала. К тому же Физз имел привычку преувеличивать угрозу, заведомо считая врагами всех незнакомцев, желавших пообщаться с нами в хамаде. Но кое в чем он был прав: осторожность для перевозчика превыше всего. А тем более в нынешние смутные времена.
Еще не разглядев, кто решил нанести нам визит, я велел товарищам срочно возвращаться на «Гольфстрим». Долорес сгребла в узел скатерть с продуктами и посудой, Гуго подобрал недопитый пивной бочонок, а Убби взял на руки Физза, поскольку возбужденный ящер не реагировал на команды. Все действовали привычно, без суеты, и спустя полминуты уже находились на истребителе, а я, дернув рычаг лебедки, поднимал за нами трап.
Влезать на марсовую мачту, какую мы отломали в Суэцком проходе и построили заново в том же Аркис-Жанейро, не потребовалось. Когда я взбежал на мостик, а Малабонита и Сандаварг взвели баллестирады, нежданные гости были уже близко.
До темноты оставалась примерно
Еще до того, как их вожак выступил вперед и заговорил с нами, мы уже сообразили, кто они такие и куда направляются. Это стало ясно по их одинаковым серым накидкам, одетым поверх обычной одежды. Покрой накидок был не совсем обычным. В них имелись прорези, куда просовывалась голова, а чтобы их длинные полы не болтались на ветру, эти одеяния были перехвачены на талиях поясами. Благодаря своим накидкам скитальцы чем-то напоминали рыцарей-крестоносцев, каких я видел на картинках в одной древней книге. Разве что крестоносцы носили вдобавок железные доспехи и не принимали в свою компанию женщин.
Все накидки имели одинаковые рисунки. На груди у каждого нашего гостя красовалась нарисованная красной краской чаша с крыльями – символ церкви Шестой Чаши, чьи многочисленные последователи молятся Септету Ангелов и их главе – Метатрону. Сами адепты этой религии – преемницы старых европейских религий – называют себя септианами, или ангелопоклонниками. И обожают совершать паломничества в свой священный город – Аркис-Грандбоул, он же Великая Чаша. Вот только подобные накидки паломники стали носить недавно, заменив ими свои привычные мешковатые балахоны.
Причины этой перемены мы еще не выяснили – не подворачивалось удобного случая. Но это была не первая группа «переодевшихся» паломников, попавшаяся нам на пути. Правда, раньше они не вступали с нами в переговоры. Да и мы, помня нашу вражду с Церковью, не искали с ними встречи. Побаивались – а вдруг они опознают в нас тех мерзавцев, что унизили в прошлом году перед многотысячной толпой самого первосвященника Нуньеса, когда тот хотел казнить нашего друга Гуго.
От разговора с этой семейкой нам было уже не отвертеться, и я решил не выдавать ей свое настоящее имя. А если вдруг кому-то покажется подозрительным название нашего бронеката – тоже совру что-нибудь, ведь я в этом деле большой специалист.
Паломники подступили к «Гольфстриму» достаточно близко, и я разглядел, что еще, помимо крылатой чаши, изображено у них на накидках. Под чашей красовался рисунок странного корабля – или, скорее, деревянного пакгауза, сооруженного на старинной деревянной лодке, – а под кораблем была начертана надпись: «Строитель Ковчега». Чуть позже выяснилось, что на спинах гостей имеются точно такие же рисунки, и я понадеялся, что, возможно, наконец-то выведаю, что они символизируют.
– Добрый вечер, господа! – поприветствовал я септиан, прежде чем кто-либо из них открыл рот. – Меня зовут Яцек Вражек, я – шкипер этой посудины. Чем могу служить?