В когтях каменного века
Шрифт:
Целый день ребята с трудом продирались сквозь густые заросли. С верхних веток кричали попугаи, визжали надоедливые обезьяны, повисшие на лианах, но вдруг птицы разом вспорхнули, а обезьяны с воплями бросились удирать кто куда.
– Какой-то хищник идет по нашим следам! – сообщил Агам. – Он выбрал нас своей добычей.
Пещерный подросток выставил острогу и приготовил каменный топор. Вася покрепче сжал дубину. Несколько дней назад он подобрал себе массивную прочную дубину, использовав толстую ветку красного дерева. Если живешь в каменном веке, то нужно соответствовать своему времени. В пещерные времена без дубинки и без каменного топора
– Я боюсь! – вздрогнула Роса, прижимаясь к Агаму. – Если это лев или махайрод, то он разорвет нас.
– Львы и махайроды живут на равнинах. Здешние чащи слишком тесны для них, им не пробраться, – успокоил ее мальчик. – Скорее всего это охотник на обезьян.
– Охотник на обезьян? – переспросил Вася, и Агам кивнул.
В этот момент рядом мелькнули пятнистый бок и ощерившаяся зубастая морда, и Вася понял, кого его сверстник назвал охотником на обезьян, – это был ягуар.
Большая пятнистая кошка прижалась брюхом к земле, нетерпеливо колотя хвостом. Ягуар пытался протиснуть морду между стеблями молодого бамбука, чтобы пробиться к ребятам, но они росли очень тесно, как сплошная стена, и даже гибкая кошка не могла сквозь них протиснуться. Тогда ягуар яростно зарычал, демонстрируя мелкие острые клыки, и начал дубасить бамбук своими сильными когтистыми лапами, но стебли только гнулись и расщеплялись.
Агам, ловко просунув острогу между побегами, кольнул ею ягуара. Зверь отпрянул и попытался ударить по остроге лапой. Понимая, что он обломит наконечник или сломает древко, подросток быстро отдернул орудие.
Хищник зарычал и несколько раз лизнул неглубокую рану на плече, а потом, разбежавшись, прыгнул на гибкие стволы бамбука, надеясь, что они треснут под его тяжестью. Но заросли выдержали и, подобно катапульте, отбросили ягуара в кусты медвежьей колючки. Когда зверь снова навалился на бамбук, Агам опять уколол его острогой.
Уколы не были болезненными, да и острога не предназначена для такого крупного хищника, но ягуар был озадачен. Он не привык, что дриопитеки или макаки-резусы оказывают ему такое сопротивление и наносят раны. Зверь не был очень голоден и подумал, не поискать ли ему добычу, которой легче будет овладеть.
А тут еще Вася, щелкнув зажигалкой, поджег заранее приготовленный факел и, когда ягуар в очередной раз сунулся к бамбуку, бросил его, опалив слегка шерсть зверя.
Хищник взвыл и бросился в чащу.
– Если бы не прочные стволы бамбука, ягуар не ушел бы без добычи, – заметила Роса. – Они спасли нам жизнь.
– Агам смелый, и мальчик-колдун тоже смелый! Ягуар привык нападать только на убегающую добычу. Охотник за обезьянами слишком глуп и труслив, чтобы справиться с человеком! – гордо сказал ее приятель.
Вечером, когда Тот, Кто Зажигает Костер Солнца, закончил свою дневную работу, ребята расположились на ночлег в глухой чаще.
– Завтра утром Агам влезет на самое высокое дерево и найдет кострище Духа Огня, – уверенно заявил мальчик.
– Только вначале Агам, Роса и Вася должны пережить эту ночь, – тихо сказала девочка.
В темных зарослях, окутанных мраком, кипела жизнь. Шелестели лианы, покачиваясь от ветра, постукивали пустотелые стволы бамбука. Где-то кричала ночная птица, заухал желтый филин; вышли на охоту ночные зверьки виверры; выползали из нор многометровые бесшумные питоны, обладавшие поистине безграничным терпением, способные свалить с ног небольшую
Васе стало не по себе. На заре XXI века принято беречь зверей и заносить исчезающие виды в Красную книгу, но за тридцать тысяч лет до этого расстановка сил на Земле была совсем другой: не в пользу человека. Где-то рядом слышались угрожающее низкое рычание и треск сухих ветвей – быть может, это выходила на промысел чета махайродов или ослепленный яростью дикий кабан ломился через чащу вместе с многочисленной семьей.
– Мы должны развести огонь, чтобы Дух Огня прогнал зверей, – прошептала Роса.
– Сейчас нет тумана, и дым от нашего костра могут увидеть Лесные Люди, – возразил Агам.
– Лесные Люди далеко. Они не могли так быстро пробраться через чащу и сейчас, наверное, в одном переходе отсюда.
– Желтый человек – хитрый человек из умного племени. От него всего можно ожидать. Агам не доверяет желтому человеку, но он разведет костер, если этого хочет Роса, – подумав, ответил подросток.
Вскоре между стволами гигантских баньянов замерцал маленький огонек костра, а около него на поваленном бревне замерли три человеческие фигуры. Иногда из зарослей выглядывала любопытная бородатая морда дриопитека или светились в отблесках огня грустные глаза лани, а уже под утро мелькнул неподалеку желтый широкий бок самки саблезубого тигра, которая возвращалась с охоты, таща за собой тушу оленя-аксиса. Тигрица покосилась на костер, ослепивший ее, глухо прорычала и поволокла свою добычу дальше.
Агам знал, что махайрод затащит добычу на дерево и спрячет среди ветвей, а потом две или три ночи будет приходить и подкрепляться мясом. Возможно, где-нибудь неподалеку, в дупле гигантского баньяна, тигрица спрятала двух– или трехнедельных котят.
Махайроды охраняли свое дупло по очереди, пока другой родитель охотился, хотя тигрица не очень доверяла самцу, считая, что он способен закусить ее детьми. Когда котята совсем маленькие, мать не подпускает самца к ним и кусает его, а он, не понимая, что происходит, озадаченно рычит. Потом махайрод отправляется на охоту и к утру возвращается с убитой дикой свиньей или косулей. Голодная тигрица выскакивает из логова и, не проявляя благодарности, вырывает у самца его добычу и начинает жадно терзать мясо.
Первые десять дней мать не решается оставлять котят одних и иногда, тревожась, начинает перетаскивать их с места на место: из дупла – в яму под корнями, из ямы – в заросли бамбука, а оттуда – снова в дупло. Когда же саблезубый тигр пытается понюхать странные мяукающие комочки, которые самка с такой настойчивостью таскает в зубах, тигрица клыками в ярости прокусывает ему плечо, и самец, которому природа запретила драться с самкой, озадаченно пятится, зализывая рану.
По прошествии некоторого времени, когда у котят открываются глаза и они уже не только сосут материнское молоко, но и едят маленькие кусочки мяса и пытаются деснами с прорезавшимися зубками грызть оленьи кости, тигрица успокаивается и сама порой отправляется на охоту. А ее сытый самец спит на дереве где-нибудь неподалеку от дупла. К детям он не подходит и мало интересуется ими, но иногда отталкивает их лапой со втянутыми когтями, когда какой-нибудь расшалившийся тигренок пытается вцепиться ему в спину, пробуя молодые клыки.