В краю лесов

Харди Томас

– Она не хочет говорить с нами! Он умирает! Он в той комнате!
– вдруг не помня себя вскричала Сьюк: она услыхала шум в спальне, находившейся в конце коридора, где сейчас были миссис Мелбери и бабушка Оливер.

– Где?
– спросила миссис Чармонд.

Сьюк махнула рукой, и миссис Чармонд бросилась было в указанном направлении. Грейс преградила ей дорогу.

– Его там нет, - сказала Грейс.
– Я точно так же, как и вы, не знаю, где он. О несчастье мне рассказали. Но все не так страшно, как вы думаете. До вас

дошли преувеличенные слухи.

– Пожалуйста, не скрывайте от меня ничего. Я должна все знать, проговорила миссис Чармонд, недоверчиво глядя на Грейс.

– Вы будете знать все, что известно мне самой. Вы ведь имеете неоспоримое право войти к нему в спальню... Вы обе, - прибавила Грейс, не упустив возможности уколоть соперниц, чего те в смятении чувств не заметили.

Дойдя до двери спальни, Грейс широко распахнула ее.

– Мы все его жены, и мы войдем вместе... Повторяю, я слышала, что случившееся не так страшно. Что именно произошло, можно только гадать. И я из простого человеколюбия молю бога, чтобы все окончилось счастливо. Вы, вероятно, молите о том же по иной причине.

Она смотрела на стоявших рядом с ней в этой тускло освещенной комнате у пустой кровати Фитцпирса двух убитых горем женщин, которые не отрывали глаз от его постели и пижамы, сложенной на подушке, не отвечая на ее колкости, не замечая ее настроения. И вдруг душу Грейс, точно траву росой, подернуло жалостью.

С точки зрения общепринятой морали язвительность ее в разговоре с миссис Чармонд и Сьюк была вполне понятна. Но мораль - одно, а жизнь другое. Грейс весь день "подвергала себя ранам и обличениям", как певец псалма Асафа; но не провинилась ли она перед родом своим, произнеся злые слова, чтобы облегчить душу, чего тот певец не совершил?

– Он, наверное, при смерти!
– воскликнула Сьюк Дэмсон, прижимая фартук к глазам.

В их лицах и позах было столько тревоги, скорби сердца и любви к человеку, который не только не принес им счастья, но никогда не вел себя иначе, как эгоист! Но даже сейчас они с радостью отдали бы за него полжизни. Возможное несчастье с Фитцпирсом не могло исторгнуть слезы из глаз Грейс, а сейчас она плакала, глядя на этих женщин, которые были так же близки ему, как и она, не будучи связаны с ним узами брака.

Заплакала и Фелис, слезы текли и текли по ее лицу, она не вытирала их. Так и стояли эти три женщины у пустой постели Фитцпирса, жалея друг друга, как вдруг за окном послышался конский топот и следом громкий голос Мелбери, зовущий конюха.

Грейс тотчас опамятовалась и бросилась вниз по лестнице навстречу отцу, который шел уже по двору к дому.

– Отец! Что с ним случилось?
– воскликнула она.

– С кем? С Эдридом?
– спросил сухо Мелбери.
– Что с ним могло случиться? Ровным счетом ничего. Ты-то как, моя голубка? О, да тебе, я вижу, гораздо лучше! Но ты не должна выбегать раздетая на холод.

– Его сбросила лошадь!

–

Знаю, знаю. Сам видел. Он поднялся на ноги и пошел в лес как ни в чем не бывало. Падение на кучу листьев не может причинить большого вреда такому крепкому парню. Пошел он в лес, - прибавил многозначительно Мелбери. Видно, решил поискать лошадь. Я отправился было за ним, но он как сквозь землю провалился. Ища его, я наткнулся на Блоссома и привел домой, чтобы не потерялся. Так что ему придется идти домой пешком. А ты ступай сейчас же в дом, не стой на таком холоде!

Грейс вернулась домой с отцом. Поднявшись в свои комнаты, она, к огромному облегчению, обнаружила, что обе пассии ее супруга тихонько удалились. Они, по всей вероятности, слышали слова лесоторговца и ушли в значительной степени успокоенные.

Скоро к Грейс поднялись отец с мачехой и стали развлекать ее, как могли. Заметив, однако, что дочь предпочитает остаться одна, они под каким-то предлогом ее покинули.

Грейс стала ждать. Время от времени били часы, а муж все не возвращался. Перед сном Мелбери опять поднялся навестить дочь.

– Ложись спать, - сказала ему Грейс, чуть только он вошел.
– Я совсем не устала и подожду его.

– Думаю, ты напрасно его прождешь, Грейс, - медленно проговорил Мелбери.

– Почему?

– Мы с ним крепко поссорились. И я думаю, что он сегодня не вернется.

– Поссорились? Уже после того, как его сбросила лошадь?

Мелбери кивнул, не отрывая взгляда от свечи.

– Да, - ответил он, - когда мы с ним вместе возвращались домой.

Слушая отца, Грейс чувствовала, как в ней закипает обида и негодование.

– Зачем ты ссорился с ним?
– вдруг воскликнула она.
– Почему не привез его мирно домой, раз он ехал сюда. Он мой муж. И если уж ты выдал меня за него, так зачем теперь все осложнять? То ты требуешь, чтобы я помирилась с ним, а то делаешь все, чтобы разлучить нас, хотя между нами и так пропасть.

– Как ты несправедлива, Грейс!
– сказал Мелбери, вконец расстроенный. Я все делаю, чтобы разлучить вас?! Ты не думаешь, что говоришь...

Он хотел было пересказать ей все, что слышал сегодня от Фитцприса, объяснить, что причиной случившегося были единственно его возмутительные речи, оскорбляющие Грейс; но подумал, что это больно заденет дочь, и промолчал.

– Ложись лучше спать, - мягко сказал он ей.
– Покойной ночи.

Весь дом уснул, тишина опустилась на усадьбу, только изредка слышался скрип уздечки в конюшне. Несмотря на уговоры отца, Грейс так и не заснула. Она ждала, но Фитцпирс не возвращался.

Грейс пережила в ту ночь тяжелый духовный кризис. Она много думала о муже, позабыв на время об Уинтерборне.

– Как сильно, должно быть, любят Фитцпирса эти несчастные женщины! Каким привлекательным он кажется для всех! Но он ведь и в самом деле привлекателен, - говорила себе Грейс.