В круге света (сборник)
Шрифт:
– Гарантий, что мальчик выживет, никаких, но я должен помочь.
– Хорошо, расходы на операцию мы оплатим через свой филиал в Германии.
– Вадим, девяноста девять процентов, что он умрет.
– Бать, я столько лет играю на бирже и привык рисковать. Будем надеяться на этот оставшийся сотый процент.
Вадим не просто выручил деньгами, но и помогал на всех этапах от сбора документов до размещения в Германии. К сожалению, белорусские врачи оказались правы, и маленький Ванечка умер всего через неделю после возвращения на родину. Зато после всего пережитого два таких разных человека, Вадим и отец Виктор, стали друзьями.
У
Как-то раз мой друг отвозил и в тот же день забирал из школы маленького Вадимова сыночка. Поскольку мама мальчика была француженкой и по-русски не говорила, то и с малышом дома общались все больше на английском, немецком или все том же французском. Папа, постоянно кочевавший по миру, смог научить мальчика понимать русскую речь, но не говорить. Потому в Москве его определили в спецшколу с преподаванием всех предметов на английском. Русский язык там изучали как иностранный. А чтобы выпускники элитной школы не говорили потом со стойким рязанским акцентом, в качестве учителей пригласили природных носителей языка.
В это логово людей, не понимающих ни слова из нормального человеческого лексикона, Вадим и попросил отца Виктора отвезти свое малолетнее чадо. Обычно он делал это сам или посылал одного из телохранителей, а в тот день оказалось некому, вот батюшку и подписали.
– А я по-английски только и знаю, что «йес» да «хенде хох», и мальчонка по-нашему ни бум-бум, молчит точно партизан. У него с собой такая грифельная доска, ты ему говоришь, а он тебе в ответ на ней пишет. Со временем, понятно, заговорит, а пока только так.
Приезжаем в школу, провожаю его по коридору. Все у них так стильно, красиво, кругом зеркала, точно дети здесь из другого теста и не носятся на переменках. Иду и замечаю, что многие из персонала обращают на меня внимание, с интересом разглядывают, а проходя, оборачиваются и смотрят вслед. Не понимаю, чего они на меня так пялятся?
Наконец, подходит ко мне один англичанин, показывает на мой подрясник и так почтительно:
– Мистер кун-фу?
Тогда я въехал, почему они меня разглядывают. Креста на мне не было, а на подрясник они подумали, что я мастер кун-фу. Мультиков нагляделись. Думаю, как бы ему ответить, чтобы и он меня понял? Посмотрел на свое отражение в зеркале и нашелся:
– Иес, Панда кун-фу.
Здесь уже мальчик, сообразив в чем дело, стал объяснять иностранцу:
– Нет-нет, это пастор!
Тот так смутился и, представляешь, тут же извинился и поцеловал мне руку. Потом, продолжая извиняться, пригласили меня в трапезную, мы пили чай и общались через переводчика.
На новогодние каникулы Вадим с семьей летел куда-то туда, где тепло. Я проводил друга в аэропорт, и, прощаясь, вздохнул:
– Зачем тебе эти теплые страны? Лучше бы в Оптину съездили, вот где душа отдыхает. Короче, Вадик, как вернешься, мы с тобой обязательно пойдем в церковь. Как хочешь, но теперь вплотную займемся твоим духовным образованием.
В ответ Вадим только улыбался и ничего не отвечал. А когда вернулся, то, обняв меня за плечи, извинился:
– Бать, не сердись, в храм давай как-нибудь после, а сперва
Спустя несколько дней звонит мне Вадим, голос такой тревожный:
– Бать, что-то у меня сегодня весь день позвоночник ноет. Ты вечером как, не служишь? Может, заедешь за мной, в больницу подскочим? Мне одному как-то не по себе.
Я на свой «форд» и к нему.
– Куда поедем?
– Я тут в интернете покопался, давай вот в эту частную клинику, смотри какая навороченная.
Приезжаем, выходит к нам врач, женщина. На халате бейджик: «Профессор, доктор наук, завотделением». Сперва посмотрела, ну, там, язык, давление, как обычно. Потом взяли анализы и отправили Вадика на УЗИ. Смотрели они его, смотрели, а потом профессор по плечу ему похлопала и говорит: «Нет, мил человек, бюллетень ты у меня не получишь. Здоров как бык, и нечего тут симулировать». За осмотр содрали с нас кучу денег и вытолкали за дверь.
Уже садясь в машину, Вадим в недоумении произнес:
– Может, я действительно себе всего напридумывал, а сам совершенно здоров? Тогда почему у меня так болит позвоночник?
Неожиданно колесо наехало на небольшое препятствие, нас тряхнуло. В этот момент Вадим ойкнул, а потом почувствовал себя лучше. Боль отступила, мой друг улыбается:
– Нет, ну точно симулянт.
Кто бы мог подумать, что в тот момент у Вадима лопнул червеобразный отросток слепой кишки, а если по-простому, то аппендикс. Что ты думаешь, на следующий день он еще ходил на работу, хотя вечером ему стало совсем плохо. И только под утро следующего дня карета скорой помощи доставила его в одну из элитных московских больниц, где один только койко-день обходится пациенту в полторы тысячи евро.
Вадима немедленно прооперировали, но дело зашло уже слишком далеко. Врачи виновато разводили руками и все повторяли: «Зачем ему было терпеть такую боль? Почему так поздно вызвали „скорую помощь“?» Я рассказал о нашем недавнем посещении частной клиники, о приеме у женщины профессора, и меня зачем-то отправили в эту клинику за результатами тех анализов.
В клинике, когда я попытался получить эти самые результаты, меня никто и слушать не стал, а когда узнали, что по их вине сейчас умирает человек, вызвали охранников, а сами разбежались по кабинетам. Увидев со мной телохранителей моего друга, больничные охранники тоже куда-то испарились. Все это смахивало на дурной сон, мы стояли одни в совершенно пустом коридоре и не знали, что делать. Потом я все-таки нашел ту женщину профессора, сначала она уверяла, что ничего не знает, никого не осматривала и видит меня в первый раз. Намучился я с ними, но анализы, тем не менее, привез, правда, они никому так и не понадобились.
В это время в Москву уже летел и вез лекарства срочно вызванный из Лондона английский профессор, хирург, наблюдавший Вадика и его семью, когда они жили в Европе. Англичанину потребовалось всего несколько часов, чтобы добраться от своего дома до больничной палаты в Москве. И над больным колдовал уже целый международный консилиум.
Только Вадику от этого было не легче. Мой друг лежал на специализированной койке в плотном окружении современнейшей аппаратуры. Все его тело было нашпиговано множеством разнокалиберных трубок, они торчали из разных мест и от этого он смахивал на какого-то инопланетянина. На эту тему можно было бы и посмеяться, если бы не тот факт, что жизнь Вадика неумолимо испарялась, словно сухой лед на раскаленном асфальте в жаркий июльский полдень.