В круге света (сборник)
Шрифт:
Но не всегда бывало так гладко. Как-то позвали меня в соседний подъезд, в моем же доме. Сосед умирал от тяжелой неизлечимой болезни. Не знаю, кто посоветовал им пригласить священника, но совершенно нецерковные люди попросили меня прийти к их отцу. Болел он уже давно, поэтому почти и не появлялся на улице. Во всяком случае, не помню, чтобы я его раньше видел. Дети переживают:
– Батюшка, отцу жить осталось всего ничего, а о том, чтобы со священником поговорить, душу облегчить, и слышать ничего не хочет. Что делать?
Советую:
– Закажите по нему сорокоуст и сами, пожалуйста,
В последний день сорокоуста, и это я замечаю уже не в первый раз, больной дал согласие встретиться со священником.
Вхожу в комнату. Передо мной пожилой, измученный болезнью человек. Вижу его глаза и радуюсь, что пришел вовремя, он способен мыслить и болезнь еще не поглотила его разум. Старик оказался человеком интересной и очень трудной судьбы, будучи молодым специалистом, это еще в конце сороковых, он возглавлял шахту по добыче редких металлов в районе Крайнего Севера. А работали тогда под его началом, разумеется, большей частью «враги народа», кстати, многие из них были людьми верующими, попадались даже священники. Он вспоминал, как жалко было ему этих людей и как всеми возможными ему способами пытался облегчить их страшную участь. Бывало, что и спасал людей от неминуемой смерти.
Потом наш разговор плавно перешел на духовные темы, я стал расспрашивать его о крещении. Действительно, в детстве его крестили, но он не помнит, чтобы когда-нибудь заходил в храм или молился.
– Батюшка, я с большим уважением отношусь к Церкви и к патриарху и даже готов просить прощения за свои плохие поступки, но, – и здесь он почему-то заговорил шепотом, – я не верю в Бога, не верю в Его любовь. То, что я видел там, в лагерях, те десять лет, среди этого ужаса… и если бы Он действительно был… – Потом он откинулся головой на подушку и замолчал.
Добрый совестливый человек прожил десять лет среди страдальцев, но так и не понял, что Христос и был как раз вместе с этими мучениками. Он провел с ними десять лет, но он не был одним из них.
– Как же мне вас причащать Телом и Кровью Того, в Кого вы не верите?
Больной молча лежал, и было видно, что ему все равно.
– Давайте я приду к вам недельки через две, а вы пока подумаете о нашем разговоре, может, все-таки в вашей душе что-то и проявится.
Попросил близких молиться об отце и ушел.
В назначенный срок я вновь пришел в тот же дом. Всего две недели, а как они отразились на его лице. Заострились скулы, и в глазах появилась словно какая-то пелена. Эта пелена – свидетельство того, что человек потихоньку отдаляется от нашего плотского физического мира и начинает принадлежать уже двум мирам: тому и этому одновременно.
Он встретил меня уже как старого знакомого. Мне даже не пришлось его о чем-то спрашивать. Я только стоял и смотрел на него. Старик виновато покачал головой:
– Ничего не получается, я не верю.
Когда дней через десять я все-таки пришел к нему в последний раз, то он меня уже не узнал. Потом, сделав усилие над собой, очнулся, вышел из забытья и улыбнулся. Он помнил меня, но ему было уже не до меня. Его губы улыбались, а глубоко ввалившиеся щеки, покрытые седой старческой щетиной, дрожали. Он едва прошептал:
– Не верю, – и глаза умирающего вновь стали покрываться пеленой.
Почти бегом я спускался по лестнице с четвертого этажа, а перед глазами все стояли эти ввалившиеся небритые
С Николаем Ивановичем мы долго беседовали, потом я его исповедал, соборовал и причастил. Никогда раньше мне не приходилось уговаривать человека исповедать грехи. Просто он считал, что нехорошо взрослому мужику грешить, а потом подобно малому ребенку просить о прощении, непорядочно как-то. Он так и говорил:
– Ты же мужик, набедокурил, так имей мужество ответить.
Всю жизнь прожил он в одном городе, здесь же его и крестили, здесь же похоронены его родители.
– В последние годы я все искал чего-то настоящего, а в храм зайти стеснялся. Всю жизнь был партийный, а в конце, значит, что? Видите ли, уверовал и в церковь пришел? Так я, батюшка, и не решился, хотя родителей всегда поминал и молился тайком, как умел.
Я уходил от него и думал: «Почему Господь спасает этого человека? Ведь таких главных механиков сотни, а выбор пал именно на него?»
До машины меня провожала жена Николая Ивановича, все с тем же радостным выражением лица. В конце концов я не выдержал и сказал:
– Вижу, вы очень мужественный человек, стараетесь не выдавать своих переживаний, просто удивительно.
Женщина продолжает улыбаться:
– Батюшка, я и на самом деле радуюсь. Сейчас Коля умрет и выйдет из своей биологической оболочки, а я помогу ему задержаться не ниже пятнадцатого уровня сознания. А когда придет мое время и я перейду в духовный мир, то постараюсь подтянуть его душу до своего уровня, а потом мы воплотимся вновь. Ведь я, батюшка, не только бухгалтер, но и практикующий эзотерик с многолетним стажем.
Слушаю бухгалтера-эзотерика и чувствую, как у меня под шапкой начинают шевелиться волосы: «А Николай Иванович что, тоже практикующий эзотерик? Господи помилуй, кого же я тогда причастил?!»
– Увы, к сожалению, нет. Если бы он согласился стать посвященным, все было бы значительно проще. Десять лет я пыталась его увлечь, и все эти годы Николай упорно стоял на своем, он, мол, православный. Мама его, видите ли, крестила, и он своей вере не изменит.
Она жалуется, а у меня внутри все ликует, и главное, мне становится понятно, за что Господь спасает эту душу.
«Всякое дыхание…»
Когда мы еще только начинали восстанавливать храм, то об устроении церковной территории никто всерьез и не задумывался, а сейчас уже и газоны формируем, и цветники разбиваем. Хорошее это дело – выращивать цветы, красивое. Цветы – это гармония и тишина, а еще запахи. Остановится человек, помолчит в мыслях, прислушается, глядишь, через голоса цветов и Божий глас услышит.
Вдоль дорожки, ведущей от входной арки непосредственно к храму, наши труженицы высаживают множество самых разных цветов, цветущих все лето, последовательно сменяющих друг друга. Для того чтобы приподнять цветники над дорожкой, мы воткнули в землю вдоль нее полоски из оцинкованного металла. А с целью придать цветникам завершенный вид наша староста догадалась взять старый резиновый шланг и, разрезав его вдоль, надеть сверху на эти оградки. Получилось дешево и эстетично.