В лабиринтах детектива
Шрифт:
Ясно, что после такого определения вряд ли кто захочет назвать себя или собрата по перу “детективистом”, “детективщиком”. Поэтому и мелькают на страницах объемистой стенограммы определения “приключенец”, “оборонщик”… Да, разве только в стенограмме… Пожалуй, после съезда еще лет 30 запретные слова были выведены из оборота. Сегодня кажется смешным, но первый зарубежный сборник — рассказы Г.Честертона на русском языке читатель смог взять в руки лишь… в 1958 году.
И тем не менее, хилый, на слабеньких ножках, отечественный детектив, зародившийся в начале 20-х годов, потихоньку жил, скрываясь под общим определением “приключенческая литература”. Вот что пишет об этом известный писатель-детектившик А.Адамов:
“…Но и после революции детектив,
Думается, правда, что талантливый писатель был введен в заблуждение отсутствием какой-либо литературоведческой литературы на эту тему. Ближе подошел к истине другой автор — А.Вулис. В статье “Новые парадоксы детектива” он пишет:
“… современный детектив ведет отсчет своей биографии от дела “Пестрых” (1956) и “Черной моли” (1958). Хотя, конечно, предшественника этого автора никак не могут списать на роль легендарных викингов, то ли открывших Америку в незапамятные времена, то ли никогда не существовавших…”
Действительно, предшественники у Аркадия Григорьевича были, может, не столь выдающиеся, но все же… Впрочем, как сказать?… И с чего начать?
“Приключения не люблю, но зачитываюсь…”
Как это ни странно, но старой, прошлого века, отечественной приключенческой (в прямом смысле этого слова) литературы или не было или почти не было. Перебивались переводной. Отсюда и “Монтигомо Ястребиный коготь” у Чехова и “русские Шерлоки Холмсы” и “Калиостро” российского разлива… Приключенческая литература, и вместе с ней приключенцы, родилась в ответ на героику Гражданской войны, на необходимость изучения необъятных пространств СССР и романтику грандиозных строек. Выполняя социальный заказ, писатели создали молодую ветвь литературы, от которой постепенно отпочковались небольшие (по началу) родственные веточки.
Вот какую классификацию этих веточек дает известный полярный исследователь и к тому же писатель К.Бадигин:
“…Приключенческая литература не однозначна: разложив ее по “полочкам”, мы увидим пять отстоявшихся основных разделов, имеющих свои ярко выраженные особенности.
Первый — описание истинных приключений бывалых людей. (Здесь — труды самого Бадигина, путевые записки В.Арсеньева “Дерсу Узала”, книги М.Пришвина, В.Обручева, К.Паустовского…)
Второй — научно-фантастическая литература. (Это, пожалуй, самая мощная ветка. Вспомним книги А.Беляева, А.Казанцева, В.Немцова, А.Толстого).
Третий — приключенческие романы и повести о жизни рядового человека, совершающего в процессе труда героические подвиги. (Это наиболее сложная и запутанная тема: не так-то просто найти в буднях острый сюжет, замысловатые коллизии и зреющие конфликты. Удачным примером может послужить “Два капитана” В.Каверина, “Джура” Г.Тушкана, ряд других книг).
Четвертый — военные приключения. (Вспомним “Повесть о настоящем человеке” Б.Полевого, “Это было под Ровно” Д.Медведева, десятки других ярких книг).
И, наконец, пятый — так называемая детективная литература…” (о ней разговор особый).
К этой классификации добавим авантюрно-романтический (иначе куда мы денем М.Шагинян с ее “Месс-Менд”?), историко-приключенческий (представителем которой был М.Зуев-Ордынец с его “Сказанием о граде Новокитеже”) романы, а также ветвь, на которой плотными рядами стоят книги с главными героями — детьми. Здесь — и превосходные книги А.Гайдара, и трилогия А.Рыбакова, и “Старая крепость” В.Беляева.
Самый маленький холмик…
На крутых склонах мощного хребта под названием “приключенческая литература” маленьким холмиком возвышается советский детектив первой половины XX века. Да и мог ли он быть выше, если в дополнение к оценке М.Горького
И тем не менее, сама жизнь подсказывала и помогала, а резкий рост преступности, особенно, во времена НЭПа, заставлял “инженеров” человеческих душ браться за перо. На слуху были веселый одессит Мишка Япончик, неуловимый Ленька Пантелеев, мрачный душегуб извозчик Комаров, убивший почти два десятка человек. Литература не могла не откликнуться на это. Так рождались герои-уголовники на страницах произведений советских писателей: “Ванька Каин” и “Сонька-городушница” Алексея Крученых, “Митька Малхамувес” Ильи Сельвинского, “Васька Свист в переплете” Веры Инбер, “Конец хазы” Вениамина Каверина, “Вор” Леонида Леонова, герои пьесы “Интервенция” Льва Славина… А кто осознает, что одними из первых экономические преступления описали Илья Ильф и Евгений Петров в своих знаменитых романах. Вспомните подпольного миллионера Корейко и лжеартель “Реванш”! Но… и эти, и другие книги ни в коей мере не тянут на детектив. Разве что, “Конец хазы”.
Почему же? Потому что детективная литература (как, впрочем, и всякая другая) имеет свои законы, по которым она и развивается. Не нами придумано, что любой детектив, плохой или хороший, должен содержать преступление, расследование и раскрытие оного. Если этого нет — значит, это не детектив, а нечто иное. Следовательно, детектив должен иметь пострадавшего (чаще всего он предстает в виде хладного и безмолвного трупа), сыщика (частного или государственного чиновника) и, наконец, преступника (или преступников). Присутствуют эти лица в романе (повести, рассказе, эссе и т. д.) — значит, мы имеем дело с детективом. Нет — перед нами опять же что-то постороннее.
Кроме этого детектив — это жизнь плюс игра, в которой читателю предлагают решить загадку с одним или несколькими неизвестными, и задача автора — перехитрить разгадывающего, что, кстати, сделать весьма трудно и далеко не всем писателям удается. Правила игры придуманы давно, придуманы не нами, но советским (а ныне российским) писателям все равно не грех бы им подчиняться. И мы постараемся оценивать труды отечественной детективной литературы, соблюдая простейшие правила игры. Яркий пример — “Месс-Менд” Мариэты Шагинян. Считается, что созданный в 1924 году этот роман (а чуть позже — еще два) является самой первой советской приключенческой книгой. В те годы “Месс-Менд” имел бешеный успех, многократно переиздавался, в том числе — и за рубежом, был экранизирован. Сама М.Шагинян довольно прохладно относилась к этой стороне своей литературной работы, считая, что выполняла социальный заказ. Между тем, некоторые авторы считают “Месс-Менд” (о двух последующих книгах ни сама автор, ни критики предпочитают не говорить) первым детективным произведением советского периода. Так ли это? В самом деле, в романе, написанном от имени некоего Джима Доллара, есть и таинственные убийства, и отравления, и похищения, и попытка, говоря современным языком, массового терроризма. Нет только одного, но главного компонента — расследования всех этих преступлений. Следовательно, никак нельзя отнести эту книгу к истинному детективу. Пусть покоится она на другой полке отечественной литературы, рядом с другими книгами (уже названными и неназванными), в которых есть и преступления, и преступники, и даже жуткие тайны, нет только ключа, при помощи которого эти тайны разгадываются.